"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

буфет на ланч. Я предложил тему для разговора на радио, ее одобрили. Мне
хотелось рассказать о последней книжке Ани Вербиной, талантливого
литературоведа и философа. Она отдала много сил демократическим
преобразованиям в России, а теперь была одной из немногих, кто искренне
пытался осмыслить и, главное, очеловечить этот потерявший управляемость
процесс. Оказалось, мои собеседники наслышаны об Ане и неплохо к ней
относятся (к ней и невозможно было относиться плохo).
Из-за стеклянной перегородки студии таращил на нас глаза некий важный
господин, с которым меня обещали непременно познакомить в следующий раз -
для успеха нашего дела.
Через несколько дней, как договаривались, я позвонил в редакцию из
Оксфорда, чтобы уточнить врем записи. Голос знакомой сотрудницы на другом
конце провода обдал меня холодом. Она поинтересовалась, как я поступил с
рукописью некоего Васина, которую мне с полгода назад передали в Москве
для моего альманаха. Я едва вспомнил рукопись: это была бессодержательная
статейка с многозначительными претензиями...
Так я и сказал своей собеседнице. Она сухо попросила меня перезвонить
через два дня и повесила трубку.
Через два дня сотрудницы не оказалось на месте. Я потратил в автоматах
не один десяток фунтов, пока наконец другая сотрудница не объяснила мне,
что Васин - совсем не Васин, а тот важный господин, что сидел за
стеклянной перегородкой, известный русский публицист (она назвала
незнакомую мне фамилию), лет десять назад покинувший отечество и теперь
желающий, чтобы о нем знали не только на Западе, но и в России. Она
внушительно добавила, что мои легкомысленные суждения о творчестве
не-Васина не могли, конечно, запятнать его репутацию, но сильно подмочили
мою собственную. Однако, поскольку русская редакция заранее связала себя
обещанием, а к тому же с уважением относится к Ане Вербиной и ценит ее
труды, мне дозволялось прибыть для записи. Все остальное зависело только
от меня.
Последняя фраза, сказанная с особым ударением, возбудила во мне
нехорошие предчувствия. Но отказываться было поздно.
Я сумел немало сказать магнитофонной ленте в отведенные мне полчаса. И
о том, что обнищавший и отчаявшийся народ может превратиться в стадо
невменяемых существ. И о чреватой бедами развязности новых хозяев жизни.
И о существующей на Западе аберрации, когда кажется, что наши партии -
это действительно партии, а лидеры - это лидеры. Но самое главное,
конечно, - я цитировал. Уже после выхода Аниной книги случилось именно то,
чего она больше всего боялась. Вожди демократии полюбили власть и деньги и
отвернулись от народа. Воинствующая часть интеллигенции так увлеклась
борьбой за новое светлое будущее, что сама не заметила, как взяла на
вооружение принцип своих мучителей: цель оправдывает средства. Пропасть,
разделяющая политику и мораль, стала еще глубже. Духовные лидеры нации
утратили авторитет и доверие. Несчастный взбудораженный народ остался без
царя в голове, а то, что вытворяет с ним преступная верхушка, напоминает
сцены из Оруэлла с измененными знаками - этакий Оруэлл наоборот...
Не-Васин за стеклянной перегородкой теперь уже не таращил на меня глаза
- он демонстративно отвернулся.
- Все это интересно, - вежливо заметила, когда я умолк, работавшая со
мной золотушная девушка из Одессы, приехавшая в Англию по стипендии от