"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

вдруг почувствовала, что начинаю уставать от однообразия. В каждом месте
мне показывали какие-то культурные памятники, но они были лишены жизни.
Само понятие национальной культуры превращалось в нечто отвратительное
для живого человека. На окраинах империи казалось, что омертвление идет из
центра, от русских. Они долго не смогут поверить в нашу с вами
бескорыстную любовь к их камням. Когда-нибудь, когда у нас кончат делить
доставшееся от советской власти наследство и начнут заново строить жизнь,
эта часть суши станет богатой и разнообразной. Я очень хочу этого, я
вообще-то оптимист по натуре. Но в последнее время у меня появляются
нехорошие предчувствия. Я никогда не доверяла коммунистическим правителям,
однако мне не внушают уважени и те люди, что сейчас приходят им на смену.
Они не перестали дорожить, как вы сейчас хорошо цитировали из
Достоевского,- они, думаю, просто не способны любить - ни свою, ни чужую
землю.
- Они хотят власти, - заметил я.
- Да, слишком явные тщеславие и властолюбие, - задумчиво сказала Аня. -
Но это не худшее... Я больше боюсь пустоты. Со многими из тех, кто сейчас
возвысился, мне приходилось раньше довольно близко общаться. Их жизнь -
бесконечная аппаратная сутолока, борьба за должности, мелкие интриги. Они
не чувствуют жизни, не ценят ее. То есть свою-то жизнь, свои удовольствия
они, конечно, ценят и вцепились в них мертвой хваткой, но не способны
чувствовать и сопереживать жизнь других, вообще жизнь как таковую.
Непрерывное нащупывание лазеек, выгодных связей, каждодневные
предательства. Так, за рюмкой, улаживая для себ вопрос о новой даче или
загранкомандировке, они решают между прочим судьбы целых стран и народов.
Карьеризм, соперничество, а то и обыкновенный каприз оборачиваются
потоками крови. У нас еще не создалась общественность, котора должна
поминутно сечь этих недорослей за их опасные шалости. На Западе такая
существует, а у нас - нет. Мы в полном их распоряжении, и они чувствуют
свою безнаказанность...
Этот разговор происходил каких-нибудь три года назад - а кажется, будто
совсем в другую эпоху. Мы все в ту пору полны были живых чувств, сил и
надежд.
Боже, что они с нами сделали?!.
Работая над статьей, я думал: Аню Вербину им, всем этим, не отдам. И
Чаадаева с Достоевским - тоже. Придется сказать правду, даже если (как
обмолвился раз Достоевский) она и покажется недостаточно либеральной.
Прежде всего нужно было разобраться с равенством. Еще недавно к нему
взывали все, от генералов до бомжей. Равенство было абсолютной точкой
отсчета. Народ потому и ополчился в конце концов против коммунистов, что
хотел большего равенства, истинного равенства. А различные теоретики
подыгрывали этим настроениям, лукаво указывая на огромную армию
высокооплачиваемых управленцев и низкие заработки рабочих, на раздутый
военно-промышленный комплекс, на нищету и отсталость подавляемых центром
российских окраин, наконец, на спецдома, спецпайки, спецобслуживание
номенклатуры, что были у всех бельмом на глазу. Лукаво - потому что
предвидели, надо думать, дальнейший ход событий и никакого большего
равенства (в отличие от тех, кто отдавал им свои голоса) не ждали и не
хотели; многие из них вскоре пополнили ряды еще более разросшегося
чиновного сословия, получив в свое распоряжение доходы и привилегии, какие