"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

было стать новым властителем дум, а вместе с ним приходила и новая
культурная реальность.
Я так и сказал в Англии Алику Борисевичу: русска литература со времен
Белинского вламывалась в гостиные в нечищеных сапогах...
Не помню, рассказывал ли я вам о своем визите к прославленному
Борисевичу. Вообще-то я не люблю бывать за границей в русских домах.
Русскими я называю дома людей, так и не ставших иностранцами: тех, кто
родился и большую часть жизни провел в России, кто оставил там
родственников и знакомых, поддерживает с ними связи. Независимо от того,
удачно или неудачно сложилась судьба этих людей на чужбине, в их домах
всегда гнетущая атмосфера несчастья. Я мог сколько угодно жаловаться им на
нищету и безысходность нашей нынешней жизни - они, поддакивая и, казалось,
все понимая, слушали мои страшные рассказы с тайной завистью. Я мог вполне
искренне одобрять сделанный ими выбор как единственно правильный - они
почему-то считали необходимым передо мной оправдываться. Но Борисевич не
был обычным эмигрантом, он прошел особенный путь: застенки и психушки,
протесты в западной прессе, скандальная и постыдная для его гонителей
процедура изгнания... Дом Борисевича мало походил на русские дома. Здесь
не витал дух ностальгии. Хозяин вел себя непринужденно, но по-английски
сдержанно; все больше помалкивал и присматривался, этакий немолодой,
уставший от политического света щеголь, весь округлый и вкрадчивый в
жестах... Начали мы по-русски - с прекрасного чая, слегка припахивающего
дегтем, и я сказал Алику об этом, и ему сравнение понравилось. После на
столе появились красное вино и сыр.
Стеклянная дверь небольшой гостиной выходила в сад, прямо за ней стояли
усыпанные белыми цветами вишневые деревца. На подстриженном газоне увядали
последние ноябрьские розы.
Это точно была Англия, не Россия. Эта страна словно специально была
создана дл одушевленных наслаждений. Я и об этом подумал вслух.
- Вы здесь на метро проездите больше, чем заработаете, - вмешался
третий собеседник, друг Алика по имени Феликс. По отрывочным репликам я
понял, что он тоже за что-то отсидел в России небольшой срок, а года два
назад приехал в Англию и занимается здесь странным бизнесом - продает в
Россию английские спички.
- При чем тут заработок? - изумился я. - Мое наслаждение этой страной, если
можно так выразиться, далеко от меркантильных соображений. В конце концов,
живу не здесь, а там.
В тот вечер я выложил Алику почти все, о чем теперь писал в статье.
Практика профессиональных большевиков вновь оставила далеко позади
робкий полет мысли философов. Какая насмешка над миллионами людей, которые
ждали перемен! Я упомянул в разговоре Аню Вербину, которую Борисевич знал,
а еще подумал о маме, о сестре, из брезгливости отказавшейся в свое время
вступить в партию и за это поплатившейся научной карьерой, о других
рассеянных по стране знакомых и незнакомых людях, не желавших соблюдать
правила плутовской игры, навязываемой обществу прежним режимом. Своим
тихим укором, самим своим отдельным существованием эти люди готовили почву
для будущей свободы. Где oни теперь? Кто-то надорвался, не выдержав
адского напряжения последних лет, кто-то просто отошел в сторону и
прозябает в нищете. Новые игры оказались дл них не менее противны, чем
старые.