"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

потому что книги просто негде было разложить. На старый черно-белый
телевизор с крошечным экраном... Было на что посмотреть. Жизнь клонится к
закату, и вс она прошла вот так, будто на вокзале. Мы ведь до недавних пор
не чувствовали себ нищими, не слишком мучились тем, как мы живем. И мы
много работали, мы умели работать. Как бы само собой разумелось, что
упорный труд наш будет в конце концов вознагражден и бедность уйдет в
прошлое. Скажите мне положа руку на сердце: разве не верно жили мы по
меркам цивилизованной Англии? Разве не связываете вы свое нынешнее
благополучие с трудом, и только трудом? Так что же, в конце концов,
произошло с нами?
Я ловил в чужом ржавом зеркале собственный тусклый образ: бессильно
опущенные плечи, всклокоченные волосы, тревожный взгляд. Такая жизнь
накладывает в конце концов свой отпечаток.
На другой день по дороге в валютную аптеку я заехал к редактору. Мое
настроение не располагало к уклончивым разговорам, и он, видимо, это
осознал.
- Старик, - сказал он, пряча глаза. - На кой тебе далась наша газета?
Выходит нерегулярно, тираж мизерный. Ты опубликуй свою статью в другом
месте, в хорошем издании, она этого стоит, честно. А потом приходи к нам
работать. Жду тебя через пару недель, место, считай, забронировано!
Через пару недель моя статья вышла в другой газете.
Там любили печататься Варзикова и другие претендующие на известность
литераторы, газета была в ту пору модной и позволяла себе иногда
экстравагантные выходки.
Разумеется, к моим мыслям в редакции отнеслись как к чудачеству, но -
оригинальному и заманчивому. Как раз в день выхода статьи, придя в
редакцию за авторским экземпляром, застал там Варзикову. В ее руках был
свежий номер, раскрытый как раз на моей статье. Заметив меня, она
демонстративно отвернулась.
Вечером следующего дня статью, к полному моему изумлению, прочитали по
Би-би-си.
А еще через день совершенно случайно узнал, что место, обещанное мне
моим бывшим однокурсником, поспешно отдано другому. Сам же этот другой и
сообщил мне радостную дл него новость по телефону. Это был неплохой
парень, но совершенно бездарный журналист, не способный даже составить
формального письма от редакции из двух-трех фраз.
Одно время он безуспешно пробовал свои силы в нашем альманахе. Он,
конечно, не подозревал, что занимает предназначавшееся мне место.
Когда жена в тот день вернулась с работы, постарался выставить ей
происшедшее в самом смешном свете. Мое веселье было, конечно, на грани
отчаяния. Оно как-то перекликалось с бесшабашностью подземного народа,
который к весне выполз на поверхность и бродил по вокзальным площадям,
наполняя мартовский воздух гулкими кличами и смрадом.
- Мне выдали зарплату, - сказала жена.
Не помню, что меня в эту минуту отвлекло; кажется, я увидел в газете
броский заголовок и стал читать саму статью. Прошло некоторое время,
прежде чем я машинально спросил:
- Сколько?
Она не ответила.
Я обернулся и увидел, что она лежит на диване, с головой укутавшись