"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

и покупными льняными дорожками. Даже вечно сырой угол с умывальником не
слишком портил впечатление от жарко натопленной светлой кухни.
Теперь все было иным. Бумага на потолке и стенах покрылась пятнами
плесени и кое-где отстала, из прорех торчали клочья пакли. В пазах под
обоями шныряли мыши. Свет едва проникал через мутные оконца с двойными
рамами. Из прежней обстановки остались грубо сколоченный из нестроганых
досок стол, два колченогих стула, железная кровать с тощим ватным матрацем
да пропахший постным маслом и мышами, до трухи съеденный древесным червем
шкаф на кухне - остальную мебель тетка перед смертью либо раздарила, либо
продала за гроши. Гнетущее впечатление усиливал до костей пронизывающий
холод, застоявшийся в этих стенах с зимы.
Первым делом я затопил печь - она, к счастью, была исправна. Во дворе
под навесом нашлись сухие щепки и обрезки старых досок.
Обувь и носки у меня промокли насквозь; я сунулся было с ними на печку,
но обнаружил там столько векового хлама, покрытого слоем жирной пыли, что
ботинки пришлось выставить прямо на шесток, а носки повесить на веревочке,
когда-то служившей, видимо, для печной занавески. Не снимая пальто (в
комнатах было холоднее, чем на улице), я по-японски уселся на стуле перед
огнем, поджав под себя голые ступни, и продолжал машинально соображать,
как бы получше устроиться с сушкой вещей. Сменной одежды и обуви не было.
Тетка, помню, перед сном валенки с чулками закидывала на печь, рукавицы
совала в горнушку - наутро все было сухим. Кухня пропитывалась испарениями
ношеных вещей. Казалось, тот памятный запах до сих пор здесь стоит...
Ботинки на шестке уже парили, чуть не облизываемые пламенем.
Если я и решусь разгрести завалы старого хлама на печи и в других
местах, думал я, то чтобы навсегда, чтобы никогда больше не видеть грязных
углов. Для обуви можно построить деревянную решетку возле хорошо
прогреваемой печной стенки. За печкой я уже высмотрел неширокий закуток,
где такая решетка будет скрыта от постороннего глаза. И все же лучше
сделать ее съемной: закуток может понадобиться, чтобы ставить там, к
примеру, ухват с кочергой. А еще лучше - подъемной; пусть это будет не
решетка, а как бы частокол из гладких реек, укрепленный на шарнирах; на
эти рейки можно насаживать и ботинки, и носки, и перчатки, и все будет
сохнуть раздельно и не запачкает стенку... Может быть, на печке жарче,
зато так гигиеничней и пристойней. Англичане много веков поступались
удобствами ради приличий, и неплохо получилось!
Возбужденный своим замыслом, я машинально потянулся к записной книжке,
вырвал листок и принялся чертить.
Стержень-шарнир, рейки, расширительные брусочки между ними, опорные
бруски...
И тут опомнился.
Я сидел посреди неприбранной кухни в нелепой позе, согревая задом голые
пятки. Рукава и полы пальто перемазаны печной известкой. Рядом
нераспакованная дорожна сумка. Я не спал ночь, не умывался, не завтракал.
И вместо того чтобы принести поскорее воды, напиться чаю и приняться за
уборку или хотя бы завалиться спать, я битый час вывожу на клочке бумаги
какие-то загогулины! Уж не сошел ли я с ума?
В конце концов, хорошенько разглядев себя со стороны, я просто
рассмеялся, встал, обул пропаренные у огня ботинки и взялся за
первоочередные дела. Но внезапное увлечение какой-то там сушилкой было