"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

которую обнаружил среди мышиного помета под сдвинутым сундуком. Может
быть, это была ручка от другого, не сохранившегося сундука либо от
старинного чемодана, не берусь судить о ее происхождении. Скоба была
шарнирно укреплена на продолговатой пластине, имевшей по углам четыре
круглых отверстия для шурупов или гвоздей. Прихотливая отливка с изрядно
стершимися от длительного пользования узорами свидетельствовала о давнем
происхождении этой вещицы, хотя ни клейма изготовителя, ни каких-либо
других свидетельств эпохи я на ней не обнаружил.
Зачем так длинно ее описываю? Дело в том, что на дверях всех старых
домов в Англии - на ваших красивых разноцветных входных дверях,
открывающихся прямо на улицу, - я видел точь-в-точь такие скобы! Они
свисают посередине двери и служат в качестве дверного молоточка. Когда
ударяешь скобой-молоточком по металлической пластине, раздается приятный
сочный звук. Это была одна из многих ярких мелочей, радовавших меня в
вашей стране. Я едва ли вспомнил бы этот пустяк, если бы не нечаянная
находка под сундуком. Впрочем, как заметил однажды Чаадаев, мы помним не
более того, что желаем вспомнить...
Вы уже догадываетесь: мне захотелось немедленно приспособить найденную
скобу на калитке в качестве молоточка.
Проблема состояла в том, чтобы отыскать пластину, о которую могла бы
звучно ударяться мо скоба. Хотелось найти бронзовую или медную.
Перемещаясь в тесном пространстве дома подобно ищущему добычу хищнику,
я набрел на склад старой кухонной утвари под печкой. Между прочими вещами
там был прогоревший в нескольких местах медный таз для варки варенья с
красивой деревянной ручкой. Штука была хот и испорченная, но очень
характерная, совсем не хотелось превращать ее просто в кусок меди. Однако
первая страсть оказалась сильнее. К тому же употреблять подобные вещи в
качестве стильных декораций всегда казалось мне дурным вкусом, а в дело
таз определенно уже не годился. Добротность и комфорт - вот что было
внутренним мотивом моих усилий; ничего бесполезного, никакой показухи! В
этом, мне думается, я ни разу не отступил от присущего британцам трезвого
взгляда на вещи.
Для моей цели годилась хорошо сохранившаяся стеночка таза. Я вырвал
кусок меди клещами, оставл грубые зазубрины (более подходящего инструмента
в доме не оказалось), сложил его для большей массивности вдвое и обстучал
на пороге молотком, а затем и подогнул закраины, получив в конце концов
довольно ровный прямоугольник нужного мне размера. Оставалось пробить по
углам отверстия для гвоздей и прикрепить скобу вместе с пластиной с
наружной стороны калитки...
На последнем этапе работы меня и застала Ольга Степановна.
Ольга Степановна была давнишней подругой моей тетки.
Когда-то они учились в одном классе, потом вместе работали в школе, где
Ольга Степановна и теперь, будучи уже несколько лет на пенсии, продолжала
учительствовать. Ее дом стоял поблизости, на другом берегу реки, что тоже
способствовало тесному общению. Речка служила препятствием разве что
несколько недель в году, во время весеннего паводка да осенних затяжных
дождей, а так - зимой по льду, летом вброд - можно было по-соседски
заглядывать друг к другу каждый день. Поскольку здесь бывал, меня Ольга
Степановна, конечно, знала, но у нас как-то не возникало взаимного
интереса и общих тем для разговоров. При встречах здоровались и