"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

невозможно. Вечерами я заставал ее и внука рядом, мирно отдыхающих на
скамеечке перед воротами. Порой она сама искала для своего Леши водку,
хаживала за этим и ко мне. Но всякий раз, когда она мне на него
жаловалась, по ссохшимся, как у мумии, щекам ее текли настоящие живые
слезы.
Огородные работы кончились, мой помощник заявился с бензопилой, и я
закрутился в вихре новых дел.
Щелястую уборную мы с плотником развалили за полчаса - без этого к дому
было не подступиться, - но взамен требовалось срочно воздвигнуть где-то в
стороне времянку. (Постоянный туалет, удобный и теплый, я собирался
устроить в доме после ремонта.) Однако днем я не мог ни на шаг отойти от
напарника: дело, за которое мы взялись, и для двоих-то было тяжеловато -
его выполняли обычно три-четыре физически крепких и умелых работника. На
все остальное у мен оставались вечер да ночь. Мой плотник, отработав
восемь законных часов, всегда давал мне задание на завтра: к примеру,
отвалить землю от стен дома в подвале (без света, согнувшись в три
погибели). Я же про себя держал, что надо еще обшить досками временную
уборную в углу двора и привесить к ней дверь, а для этого вначале снять
петли со старой двери; затем я должен был успеть до закрытия магазинов
сходить за хлебом и молоком, нарубить дров, истопить печь, сварить себе
что-нибудь на ужин и на завтрашний день, выстирать носки и рабочую рубаху
и перед сном еще ополоснуться в реке...
К тому времени я прожил в Солигаличе больше месяца, а в комнатах, где
приходилось есть и спать, со дня приезда почти ничего не изменилось. Все
так же бугрилась на потолке покрытая плесенью бумага.
Все та же грубая доска приподнимала с одного боку ножки кровати. Нижнюю
часть окон день и ночь закрывали пожелтевшие газеты - не мог же я думать о
занавесках среди такого запустения? Возвращаясь сюда по вечерам после
изнурительных работ во дворе, я порой уже досадовал на себя, что не
послушался Ольги Степановны и не потратил неделю-другую на внутреннее
убранство. Как было бы хорошо прилечь на широкую скамью или сесть за
прочный стол, по которому не расплескиваются от малейшего толчка суп и
чай! Почему я должен скользить по наклонному полу, скрипеть по ночам
ломаными пружинами старой кровати, запинаться в чулане о стеклянные банки
с огурцами пятилетней давности, подниматься на чердак по неудобной и
опасной лестнице с выскакивающими из пазов ступенями (сколько бабушек
угробилось раньше срока на таких лестницах!)... Почему мы должны так жить?!
Именно тогда я выдумал теорию малых дел. Видимо, на практике я применял
ее раньше, сам того не ведая, но теперь она оформилась как сознательный
принцип. В нашей жизни накопилось слишком много неотложных дел. Мы никогда
не сумеем переделать все эти дела по плану. Хуже того: мы уже не в силах
составить и сам план, выстроить какую-то иерархию, чтобы отделить
важнейшие дела от маловажных, срочные - от тех, что могут еще подождать.
Нам просто не удержать сонмище несделанного в наших головах. Все вокруг
нас - хаос и запустение. В таком положении остаетс один выход: немедленно
приводить в порядок то, что под рукой, что в эту секунду колет глаз,
забывая на время про отдаленные предметы, даже если они гораздо более
важны. Так, на мелочах, может быть, удастся отвоевывать у хаоса шаг за
шагом все более широкое пространство. А там, глядишь, попадут в поле
зрения и большие, и великие дела...