"Юрий Яковлевич Яковлев. Тяжелая кровь " - читать интересную книгу автора

скажете?
- Ни одна мать никогда не смирится со смертью, - сказала я.
- Наши матери далеко, - он вздохнул. - Расстояние и время смягчают
удар.
Я покачала головой. Комендант поднялся, сделал несколько шагов,
прислушиваясь к своей боли. Его ни разу не кольнуло.
- Когда хожу босиком - все в порядке, - сказал он. - Стоит надеть
сапог - колет. И никакого гвоздя нет. - Он вдруг остановился, поднял на
меня глаза и спросил: - У вас ко мне дело, госпожа учительница?
Я испуганно посмотрела на него и прошептала:
- Я пришла умолять вас о моем сыне!
- Умолять? О сыне? Ему надо помочь?
- Он приговорен к казни.
Мейер вытер лоб ладонью.
- Он работал на лесопилке...
- Ах, лесопилка! - Он как бы вспомнил о лесопилке. - И ваш сын...
Понимаю, понимаю...
Я не могла взять в толк - издевается он надо мной или сочувствует.
Хотела думать, что он сочувствует. Смотрела на него глазами, полными слез.
- Эти глупые, неразумные мальчишки убили часового, - после недолгого
молчания сказал комендант.
- Я отдаю себе отчет, насколько это вам сложно, немыслимо трудно, -
заговорила я. - Но умоляю вас войти в мое положение.
- Понимаю, - сказал он и как бы ушел в себя.
Я поверила, что он сочувствует мне, ищет выхода. И чтобы он
самостоятельно не пришел к отрицательному решению, я заговорила:
- Ваша мать жива?
- Моя матушка? - Он слегка посветлел. - Моя матушка?
По-немецки это звучало "мейн муттерхен".
- Она служит в госпитале в Дюссельдорфе. Старшей фельдшерицей. Вы
знаете, - комендант оживился, - она чем-то похожа на вас, хотя вы
значительно моложе.
- Все матери похожи друг на друга.
- Совершенно верно, - он как бы перенесся в далекий Дюссельдорф, в
родной дом, к своей муттерхен. - Ей со мной тоже досталось, когда я был
школьником. Интересно, если бы моей матери сказали, что ее сын убил
вражеского часового, сжег лесопильный завод и приговорен к казни, что бы
она сделала?
Я молчала, давая ему возможность прийти самому к выводу, который
невольно напрашивался.
- Она бы пришла к русскому коменданту просить за меня. Не правда ли?
- Я в этом глубоко убеждена.
- И какое решение принял бы русский комендант? Вы думаете, он бы
помиловал сына моей матери?
- Не знаю, - тихо сказала я. - У русских плохо развито чувство мести.
Комендант испытующе взглянул на меня.
- Вы уклоняетесь от прямого ответа. А сами ждете от меня ответа
вполне определенного.
Я подняла глаза на коменданта. Сейчас что-то должно в нем произойти,
привести его к решению, от которого зависела жизнь моего сына. Он медлил: