"Юрий Яковлевич Яковлев. Страсти по четырем девочкам (Мистерия) " - читать интересную книгу автора

жил: тук... тук... тук...
И вдруг с болью и отчаянием Таня позвала:
- Мама...
Она не могла крикнуть - не было сил - она прошептала: "Мама".
Но Мама услышала. В тишине раздались тихие шаги. Скрипнула дверь. Я
поднял глаза - и вздрогнул: в дверном проеме стояла моя Мама. Моя! Я не
мог ошибиться! Только она почему-то стала ниже ростом, совсем маленькая. А
может быть, это я так вымахал за годы разлуки? Нас окружал ледяной холод,
но Мама почему-то была в легком платье с цветочками, в таком я видел ее в
последний раз...
Она вошла в комнату, даже не взглянув в мою сторону.
Я же неотрывно смотрел на Маму, хотелось броситься навстречу,
прижаться к ней, спрятать голову на ее груди, как в детстве. Но я не мог
шевельнуться, не мог произнести ни слова. На какое-то мгновенье я скосил
глаза на Таню. Она тоже была в оцепенении, только глаза ее расширились,
посветлели. Я почувствовал, что она приняла мою Маму за свою. Но Мама так
же молча прошла мимо Тани, и я услышал Мамин голос:

Я по Ленинграду не бреду
Не бреду устало.
Я свою блокаду
Для себя прорвала.

Не смотрю я в небо:
Не летят ли гады?
Не ищу я хлеба:
Горек хлеб блокады.

Я молчал. Таня силилась что-то сказать и не решалась. Видимо, в
голове у нее все перепуталось. И она одними губами произнесла:
- А куропатка съедает в день всего 22 грамма.
Наверное, эта фраза, как шифр, скрывала что-то важное, о чем
необходимо было сообщить Маме.
Я же так и не проронил ни слова: был поражен, что мы с Таней одну и
ту же женщину приняли за свою Маму. Кто из нас ошибался? А может быть, в
этой странной мистерии, которая разыгрывается в моем Театре, одна Мама для
всех?
Пьеро сжимал в руках тоненькую школьную тетрадку. Арлекин уронил
голову на грудь. Маска со смеющимся ртом выглядела нелепо - смеялась,
когда надо было плакать. Но в эту минуту маски моих помощников снова стали
маленькими щитами, которые надежно закрывали их лица. Лицо-то можно
закрыть личиной, а как защитить сердце?
- Почему ты не предупредил нас? - глухо спросил Пьеро. - Мы думали,
что это простая тетрадь.
- Давай уйдем отсюда! - предложил Арлекин. - Ведь это Театр...
- Отсюда не уйдешь, - вздохнул Пьеро. - Этот Театр в каждом из нас. А
разве можно уйти от самого себя?
Эти слова он произнес с горечью.
И глядя вслед уходящей Маме, сказал:
- Уйти из Театра - значит изменить самому себе и... своей Маме.