"Генри Джеймс. Поворот винта" - читать интересную книгу автора

это нередко мешало мне встретиться с нею наедине, тем более что обе мы
чувствовали, как важно не вызвать подозрений ни у прислуги, ни у детей, что
мы скрываем от них тревогу и о чем-то таинственно переговариваемся. Большую
поддержку оказывал мне невозмутимый вид миссис Гроуз. В ее румяном лице не
было ничего такого, что могло бы выдать окружающим тайну моих страшных
признаний. Она верила мне безгранично, это я твердо знала: если б она не
верила, не знаю, что сталось бы со мною, - я не могла бы вынести все это
одна. Но эта женщина была великолепным монументом в честь блаженства
неведения и недостатка воображения, и пока она видела в наших маленьких
питомцах только красоту и очарование, только жизнерадостность и даровитость,
она ведать не ведала всех источников моей беды. Вот если бы дети заметно
похудели и приуныли, она, без сомнения, сама бы иссохла, ломая себе голову,
что же с ними случилось; но когда она стояла, скрестив на груди полные белые
руки, и глядела на детей с привычной невозмутимостью, мне невольно
передавалась ее мысль: "Слава богу, хоть сами-то дети остались живы, а
прочее пускай пропадает пропадом!" Спокойное благодушие, уютное, подобно
ровному жару домашнего очага, заменяло ей полеты фантазии, и я замечала иной
раз, как наряду с убеждением, что наши птенчики могут и сами о себе
промыслить, ее вдруг охватывала мелочная заботливость о несчастной их
гувернантке. Для меня же это очень упрощало задачу: я могла надеяться, что
мое лицо не выдаст меня окружающим и по нему никто ничего не заметит. Но при
всех этих условиях для меня было бы огромным добавочным гнетом тревожиться
еще и об ее умении скрывать свои чувства.
В тот час, о котором я рассказываю, она по моему настоянию
присоединилась ко мне на террасе, где с переменой времени года приятно грело
вечернее солнце. Мы сидели там вдвоем, в то время как дети в самом мирном
расположении духа прогуливались перед нами в отдалении, но так, чтобы мы
могли их окликнуть, если понадобится. Они шагали медленно, в ногу по
лужайке, и мальчик на ходу читал вслух сказку, дружески обняв сестру. Миссис
Гроуз следила за ними совершенно безмятежно; потом я уловила подавленный
вздох, будто у нее мозги скрипнули: это она взывала ко мне, стараясь узнать,
как я смотрю на оборотную сторону медали. Я сделала ее хранилищем мрачных
тайн, но было в ее терпеливой покорности моим мукам еще и странное признание
моего превосходства - уважение к моим достоинствам и к моей должности. Она
открывала свою душу моим разоблачениям, и если бы я, смешав колдовское
зелье, протянула его ей, она подставила бы мне большую чистую кастрюльку.
Она укрепилась в этом, когда, рассказывая о событиях той ночи, я дошла до
того, что Майлс говорил мне, когда я увидела его в такой невероятный час
почти на том же самом месте, где он был теперь, и сошла вниз, чтобы привести
его домой, избрав перед тем у окна скорее этот способ, чем более звучный
зов, чтобы не потревожить никого в доме. Между тем у меня было мало надежды
вызвать ее сочувствие, передав ей то ощущение истинного великолепия, то
вдохновение, которым мальчик встретил мой словесный призыв, после того как я
ввела его в дом. Как только я появилась в лунном свете на террасе, он
подошел прямо ко мне; и тут я, не говоря ни слова, взяла его за руку и
повела через темные места вверх по лестнице, туда, где Квинт так алчно
подстерегал его, и дальше по коридору, где я прислушивалась, вся дрожа, и
наконец в его покинутую комнату.
По дороге мы не обменялись ни словом, и я думала - о, как мне хотелось
бы знать наверняка! - не ищет ли он своим скверным умишком какое-нибудь