"Генри Джеймс. Веселый уголок" - читать интересную книгу автора

пояснила, чтобы они сами увидели, как мало тут есть чего видеть. Да и
правда, собственно, нечего было видеть в этой огромной мрачной раковине
дома, и, однако, самое расположение комнат и соразмерное тому распределение
пространства, весь этот стиль, говоривший о другой эпохе, когда люди более
щедро отмеряли себе место для жизни, все это для хозяина было как бы голосом
дома и мольбой о защите и, конечно, трогало его, как в устах старого слуги,
всю жизнь ему посвятившего, просьба о рекомендации или даже о пенсии на
старость лет. А тут еще замечанье миссис Мелдун, сказавшей вдруг, что как
она ни рада служить ему любой дневной работой, но есть просьба, с которой,
она надеется, он никогда к ней не обратится. Если бы он захотел по
какой-либо причине, чтобы она пришла сюда после наступления темноты, она бы
ответила - нет уж, извините, об этом попросите кого-нибудь другого.
Тот факт, что здесь нечего было видеть, по мнению миссис Мелдун, вовсе
не означал, что здесь так уж никогда и нельзя ничего увидеть, и она
откровенно заявила мисс Ставертон, что недопустимо же требовать от
порядочной женщины - ведь правда же, недопустимо? - чтобы она лазила по всем
тем верхотурам в недобрые часы дня. Газ и электричество были в доме
выключены, и миссис Мелдун нарисовала действительно устрашающую картину
перспективных своих блужданий по большим серым комнатам - да ведь и сколько
же их тут! - при свете мерцающего огарка. Мисс Ставертон встретила ее
справедливые протесты улыбкой и заверением, что сама она тоже ни в коем
случае не пошла бы на такую авантюру. Спенсер Брайдон сперва помалкивал:
вопрос о "недобрых часах" в его старом доме успел стать очень серьезным для
него. Он и сам недавно начал уже "лазить" тут кое-где и очень хорошо знал,
для каких целей три недели тому назад спрятал пачку свечей поглубже в
выдвижном ящике красивого старого буфета издавна стоявшего в глубокой нише в
столовой как неотъемлемая ее принадлежность. Теперь он только посмеялся над
своими собеседницами, однако тут же переменил тему разговора; во-первых,
потому, что его смех даже и сейчас, казалось, будил странное эхо, как бы
сознательный человеческий отклик (он даже не знал, как точнее это
определить), которым пустота и мрак отвечали на каждый произведенный им шум,
когда он бывал в доме один, а во-вторых, потому, что ему показалось, что
Алиса Ставертон вот-вот спросит его, осененная каким-то прозрением, не
случалось ли ему уже раньше бродить здесь в ночную пору. К некоторым
прозрениям он еще не был готов и, во всяком случае, сейчас успешно
предотвратил дальнейшие расспросы до тех пор. пока миссис Мелдун не покинула
дом, проследовав куда-то далее по своим делам.
К счастью, в этом столь освященном воспоминаниями месте у Брайдона с
мисс Ставертон нашлось много такого, о чем можно было свободно и откровенно
поговорить, так что сразу был высказан целый ворох соображений, чему
положила начало она сама, проговорившая, оглядевшись с тоской вокруг:
- Но, надеюсь, вы не хотите сказать, что от вас ждут, чтобы вы и этот
дом развалили на куски?
Он быстро ответил с вновь вспыхнувшим гневом: конечно, они именно этого
и ждут и пристают к нему каждый день с назойливостью людей, решительно
неспособных понять, что человек должен иногда совершать и бескорыстные
поступки. Этот дом, вот такой как он есть, пробуждает в нем интерес и
радость - он даже не может выразить до какой степени! Ведь есть же все-таки
еще и другие ценности, кроме этой окаянной арендной платы, ну, и короче
говоря, короче говоря...