"Генри Джеймс. Веселый уголок" - читать интересную книгу автора

Тут его перебила мисс Ставертон.
- Короче говоря, - подхватила она, - вы так хорошо заработали на вашем
небоскребе, что теперь, живя в роскоши на это неправедно добытое богатство,
можете позволить себе иногда и проявить чувствительность. - В ее улыбке,
обращенной к нему, и в словах была все та же особенная мягкая ирония,
ощутимая в доброй половине всех ее высказываний и происходящая именно от
богатства ее воображения, а не так, как у многих людей из "общества",
которые тщатся завоевать репутацию остроумцев с помощью дешевых сарказмов,
свидетельствующих лишь о полном отсутствии у них остроумия. Ему было приятно
знать, что в эту самую минуту, когда он после короткого колебания ответил:
"Да, вы правы; точно так это и можно выразить!" - ее воображение все-таки
отдаст ему справедливость. Он объяснил, что, если б даже он ни доллара не
получил с того другого дома, он все же любил бы этот, и рассказал кстати
более подробно, пока они еще медлили в доме, бродя по комнатам, как здесь
всех озадачивает его поведение, настолько, что кажется им какой-то нарочитой
мистификацией.
Он говорил, как ценно для него оказалось то, что он вычитал здесь
просто из вида стен, из формы комнат, из тех звуков, которыми пол отзывался
на шаги, из ощущения в ладони отделанных серебром шаровидных ручек на дверях
из красного дерева - ведь точно так же совсем недавно их сжимали руки
умерших; короче говоря, перед ним встали семьдесят лет жизни, представленные
всеми этими вещами, летопись почти трех поколений, считая дедушку, который
умер здесь, и, наконец, неосязаемый пепел его, Спенсера Брайдона, давно
угасшей юности, еще парящий в этом самом воздухе, как микроскопические
мошки. Она слушала молча, будучи из тех женщин, которые умеют дать иногда
проникновенный ответ, но совершенно не способны болтать. Поэтому она не
выпускала в воздух тучи слов; соглашаться, одобрять и, в особенности,
поддерживать она умела и без этого. Только под конец она чуть забежала
вперед, сказала капельку больше, чем он сам выговорил:
- Да и почем знать? В конце концов, может быть, вы сами захотите в нем
пожить...
Это его разом одернуло, так как было собственно не то, что он думал, во
всяком случае, не в том смысле, какой она вкладывала в эти слова.
- Вы считаете, я мог бы ради всего этого совсем остаться здесь?
- Ну, имея такой дом... - Но у нее хватило такта не докончить свою
мысль, в этом как раз и сказалась ее неспособность просто болтать. Да и как
мог бы кто-нибудь с каплей разума в голове требовать, чтобы кому-то другому
вдруг ни с того ни с сего захотелось жить в Нью-Йорке?
- Да нет, отчего же, - сказал он, - я мог бы жить здесь (в юности была
же у меня такая возможность), мог бы все эти годы провести здесь. Тогда все
было бы иначе и, наверно, достаточно "забавно". Впрочем, это уже другое
дело. А знаете, что самое забавное во всем этом - я хочу сказать, в моей
извращенности, в моем отказе согласиться на выгодную сделку? Это то, что у
меня для такой позиции нет никаких разумных оснований. Да, никаких резонов.
Разве вы не видите, что, будь у меня в этом деле хоть какой-нибудь резон, он
бы непременно толкал меня в противоположную сторону и неизбежно был бы
нацелен на доллары? Здесь вообще не существует иных резонов, кроме доллара.
Так пусть же у нас не будет совсем никаких резонов - даже призрака их.
Они к этому времени уже спустились в холл, готовые к уходу, но с того
места, где они стояли, через открытую дверь видно было далеко - в большой и