"Генри Джеймс. Зверь в чаще" - читать интересную книгу автора

бескорыстным человеком на свете: ни на кого не перекладывал обременительной
ноши - вечной тревоги ожидания, не роптал, помалкивал, не заикался о ней и о
ее влиянии на свою жизнь, не просил себе скидок, зато охотно их делал, когда
об этом просили его. Никого не приводил в замешательство жутковатой мыслью,
что приходится иметь дело с маньяком, хотя иной раз, слушая сетования людей
на неустроенность, испытывал соблазн заговорить. Будь они так же не
устроены, как он, с самого начала выбитый из строя, им было бы понятно, что
это означает. Но они не поймут, и ему только и остается, что учтиво слушать.
Вот почему так безупречны - и так невыразительны - были его манеры, а
главное - вот почему Марчер полагал, что в алчном мире являет собой пример
человека вполне пристойно неэгоистического, хотя и с оттенком высокомерия.
Таким образом, мы хотим подчеркнуть, что он достаточно высоко ценил в себе
это свойство и, понимая, как велика опасность утратить его сейчас, дал себе
обещание быть начеку. Однако он оставлял за собой право на малую толику
эгоизма, поскольку такая приятная возможность предоставлялась ему впервые.
Под "малой толикой" Марчер разумел - в тех пределах, в которых так или иначе
это допустит мисс Бартрем. Он не позволит себе никакой назойливости, возьмет
за твердое правило быть внимательным, очень-очень внимательным. Установит,
как некий закон, что ее дела, нужды, особенности - Марчер зашел так далеко,
что расщедрился на столь емкое слово, - входят непременным условием в их
дружеское общение. Из чего следует, что само дружеское общение он уже
принимал как данность. Об этом можно не думать. Оно попросту существует,
рожденное тем первым поразительным вопросом, который Мэй Бартрем задала ему
в озаренном осенним светом Везеренде. Отношениям, чья основа заложена столь
прочно, естественно было принять форму брака. Но в том-то и загвоздка, что
именно она, эта основа, исключала даже мысль о браке. Не может он предложить
женщине разделить с ним его уверенность, недоброе предчувствие, говоря
короче - одержимость; отсюда - все особенности его поведения. В извивах и
петлях грядущих месяцев и лет что-то, притаившись, подстерегает его, как
припавший к земле зверь в чаще. И не в том суть, что предназначено
припавшему к земле зверю - стать убийцей Марчера или его жертвой. Главное -
непреложность прыжка этой твари, из чего с такой же непреложностью следует:
порядочный мужчина обходится без спутницы, если ему предстоит охота на
тигра. Таким уподоблением Марчер подводил итог раздумьям о своей жизни.
Вначале, однако, в те редкие часы, которые им удавалось провести
вместе, они ни о чем таком не говорили; тем самым Марчер великодушно давал
понять, что не ждет и не хочет непрерывных разговоров о своей персоне. Но
подобная особенность внутреннего склада все равно что горб на спине:
рассуждай о нем или не рассуждай, факт, которым окрашена каждая минута
каждого дня, все равно остается фактом. Ясно, что горбун способен рассуждать
только как горбун, хотя бы потому, что он и есть горбун. От этого никуда не
уйти, и Мэй Бартрем настороженно наблюдала за Марчером, а так как наблюдать,
да еще настороженно, в общем, легче в молчании, их совместное бдение не
отличалось многословием. Вместе с тем ему не хотелось выглядеть чопорным -
по его разумению, как раз чопорностью он и грешил в обществе всех прочих. А
с единственным человеком, которому дано было знать, он желал быть простым и
естественным, упоминать интересующий их обоих предмет, а не подчеркнуто
умалчивать о нем - умалчивать, а не подчеркнуто упоминать, и в любом случае
касаться его между прочим, даже шутливый тон предпочитая педантству и
ходульности. Этим, несомненно, и объясняется веселое замечание Марчера в