"Генри Джеймс. Урок мастера" - читать интересную книгу автора

собственный взгляд на вещи. Я склоняюсь перед ним.
Лицо Мариан Фэнкорт сделалось на минуту серьезным:
- Вы считаете, что он настолько совершенен?
- Далек от этой мысли. Среди его последних книг есть такие, которые
кажутся мне ужасно плохими.
- Да, конечно... он это знает.
- Как - знает, что они мне кажутся ужасно плохими? - изумился Пол
Оверт.
- Ну да, во всяком случае, что они не такие, какими ему хотелось бы их
видеть. Он сказал, что ни во что их не ставит. Он мне такие удивительные
вещи рассказывал - он такой интересный.
Пол Оверт был поражен, когда узнал, что знаменитый писатель, о котором
они говорили, был вынужден сделать столь откровенное признание и унизил
себя, сделав его невесть кому: ведь, как ни прелестна мисс Фэнкорт,
все-таки это совсем еще юная девушка, которую он повстречал случайно в
гостях. Но именно таким было в известной мере и его собственное чувство,
которое он только что высказал; он готов был простить своему старшему
собрату все его погрешности не потому, что не дал себе труда углубиться в
его романы, но как раз потому, что он в них внимательно вчитался. Его
благоговение перед ним наполовину состояло из нежного чувства, которое он
испытывал к тем наскоро наложенным штрихам, к которым - он был в этом
уверен - сам писатель относился наедине с собою крайне сурово и за
которыми скрывалась некая трагическая тайна его личности. У него должны
были быть свои основания для этой психологии a fleur de peau [здесь:
поверхностного отношения к жизни (фр.)] - и основания эти могли быть
жестоки; и от этого он только становился еще дороже для тех, кто его
любил.
- Вы возбуждаете во мне зависть. Я сужу его, я нахожу в нем недостатки,
но... я люблю его, - решительно сказал Оверт. - И то, что я в первый раз в
жизни его вижу, для меня большое событие.
- Как это важно, как это великолепно! - вскричала девушка. - Как я буду
рада вас познакомить!
- Если это сделаете вы, то лучшего и не придумать, - ответил Оверт.
- Он хочет этого так же, как и вы, - продолжала мисс Фэнкорт, - только
до чего же странно, что вы до сих пор еще не знакомы.
- Не так уж это странно, как может показаться. Меня столько времени не
было в Англии, за последние годы я несколько раз уезжал.
- И, однако, вы пишете о ней так, как будто безвыездно здесь жили.
- Может быть, как раз потому, что я уезжал. Во всяком случае, все
лучшие куски написаны за границей, и притом в самых печальных местах.
- А почему же в печальных?
- Да потому, что это были курорты, куда я возил мою умирающую мать.
- Умирающую мать? - с участием прошептала девушка.
- Мы все время переезжали с места на место в надежде, что ей станет
легче. Но легче ей не становилось нигде. Мы ездили на эту мерзкую Ривьеру
(я ее ненавижу!), в Верхние Альпы, в Алжир и очень далеко - это была
отвратительная поездка - в Колорадо.
- И что же, ей теперь не лучше? - спросила мисс Фэнкорт.
- Год тому назад она умерла.
- Правда? Как и моя! Только это было совсем давно. Расскажите мне