"Генри Джеймс. Осада Лондона" - читать интересную книгу автора

Только он кончил рассматривать восхитительно благоухающий фолиант и
собирался отнести его на место, как вдруг прямо перед ним возникла леди
Димейн. В первый момент он испугался ее появления, ибо в высокой, стройной
фигуре, прекрасном лице, казавшемся бледным на фоне высоких коричневых
стен, и той целеустремленной серьезности, с которой она явилась ему, было
что-то призрачное. Однако он тут же увидел, что она улыбается, и услышал,
как она произносит своим нежным, грустным голосом:
- Разглядываете наши книги? Боюсь, они довольно скучны.
- Скучны? Что вы, они такие же веселые, как в тот день, когда их
переплели, - и он повернул к ней тисненную золотом крышку фолианта.
- Давно уже я не брала их в руки, - негромко проговорила леди Димейн,
подходя к окну, и, остановившись, посмотрела наружу. За прозрачным стеклом
парк уходил вдаль, на голых ветвях огромных дубов повис сгущающийся
вечерний сумрак. Все выглядело холодным и пустынным. Деревья стояли с
высокомерным видом, словно сознавали свою значительность, словно самое
природу подкупили каким-то образом, чтобы она приняла сторону уорикширской
знати. С леди Димейн беседовать было нелегко, она была замкнута и
немногословна, она находилась в плену своих представлений о себе и
окружающем ее мире. Даже простота ее была данью условности, пусть
условности и благородной. Вы бы посочувствовали леди Димейн, если бы
догадались, в каком жестком альянсе живет она с некими неукоснительными
идеалами. От этого у нее бывал временами усталый вид, как у человека,
взвалившего на себя непосильную ношу. От нее исходил ровный свет, что
отнюдь не равнозначно интеллектуальному блеску и скорее свидетельствует о
тщательно охраняемой непорочности души.
Леди Димейн ничего не ответила на его слова, но и в самом молчании ее,
казалось, таилось значение, словно она хотела показать, что у нее есть к
нему конфиденциальное дело, не утруждая себя словами. Она привыкла к тому,
что люди сами догадываются, чего ей от них нужно, и избавляют ее от
объяснений. Уотервил сказал наудачу несколько слов о том, какой прекрасный
стоит вечер (в действительности погода испортилась), которые она не
удостоила ответом. Затем, с присущей ей мягкостью, произнесла:
- Я надеялась застать вас здесь. Я хочу вас кое о чем спросить.
- О чем вам будет угодно... Я к вашим услугам! - воскликнул Уотервил.
Она кинула на него взгляд - не высокомерный, напротив, чуть ли не
умоляющий, - казалось, говоря: "Пожалуйста, будьте со мной проще... как
можно проще". Затем оглянулась, словно в комнате были еще люди; ей не
хотелось, чтобы создалось впечатление, будто она предумышленно зашла сюда,
будто ей нужно побеседовать о чем-то с ним наедине. Но, так или иначе, она
была здесь и продолжала свою речь:
- Когда сын сообщил о своем желании пригласить вас в Лонглендс, я очень
обрадовалась. Конечно, нам приятно видеть вас у себя, но к тому же... -
она замялась на мгновение, затем добавила просто: - Я хочу спросить вас о
миссис Хедуэй.
"Так я и знал!" - вскричал про себя Уотервил. Но внешне он ничем себя
не выдал, лишь улыбнулся как можно приятнее и сказал:
- Я вас слушаю.
- Вы не рассердитесь на меня? Надеюсь, что нет. Мне больше некого
спросить.
- Ваш сын знает миссис Хедуэй куда лучше, чем я, - Уотервил произнес