"Генри Джеймс. Осада Лондона" - читать интересную книгу автора

слова как уступку, которая может ей помочь.
- Значит, вы знаете, почему я вас о ней спрашиваю?
- Думаю, что догадываюсь, - сказал Уотервил все с тем же неуместным
смехом. Смех этот звучал глупо даже в его собственных ушах.
- А если знаете, вы должны мне помочь.
При этих словах голос изменил ей, в нем послышалась дрожь, выдавшая ее
страдание. Страдание было глубоко, иначе она не решилась бы обратиться к
нему, в этом не было никакого сомнения. Уотервилу стало ее жаль, и он
решил быть как можно серьезнее.
- Если бы я мог вам помочь, я бы помог. Но я в очень трудном положении.
- Не в таком трудном, как я. - Она не останавливалась ни перед чем, она
буквально молила его о помощи. - Я не думаю, что у вас есть какие-нибудь
обязательства перед миссис Хедуэй... вы кажетесь мне совсем разными
людьми, - добавила она.
Уотервилу было отнюдь не безразлично, когда сравнение с кем-нибудь
другим оказывалось в его пользу, но слова леди Димейн несколько
скандализировали его, словно она пыталась его подкупить.
- Меня удивляет, что миссис Хедуэй вам не нравится, - решился он
заметить.
Леди Димейн несколько мгновений смотрела в окно.
- Не думаю, чтобы вас это действительно удивляло, хотя, возможно, вы
стараетесь в этом убедить себя. Но мне, во всяком случае, она не нравится,
и я даже представить не могу, почему она понравилась сыну. Она очень
хороша собой и, по-видимому, очень умна, но я ей не доверяю. Не знаю, что
на него нашло, в нашей семье на таких не женятся. Вряд ли она человек
нашего круга. Я совсем иначе представляю себе женщину, которую хотела бы
видеть его женой... Наверно, вам ясно, о чем я говорю. В ее жизни есть
многое, чего мы не понимаем. Сын не понимает этого так же, как я. Если бы
вы могли хоть что-нибудь объяснить, вы оказали бы нам огромную услугу. Я
ничего не скрываю от вас, хотя мы видимся впервые; я просто не знаю, к
кому мне обратиться. Я чрезвычайно встревожена.
Нетрудно было догадаться, что она встревожена, голос ее звучал все
горячее, глаза сверкали в сгущающемся сумраке.
- Вы уверены, что существует опасность? - спросил Уотервил. - Он уже
сделал ей предложение, и она его приняла?
- Если я стану ждать, пока они все решат, будет поздно. У меня есть
основания полагать, что сын еще не обручился, но он сильно запутался.
Вместе с тем у него очень неспокойно на душе, это еще может его спасти.
Честь для него превыше всего. Его не может не смущать ее прошлое; он не
знает, что и думать о тех вещах, которые стали нам известны. Даже то, что
она сама рассказывает о себе, крайне странно. Она была замужем четыре или
пять раз и неоднократно разводилась... этому просто трудно поверить. Она
говорит ему, что в Америке на это смотрят по-иному, и, осмелюсь сказать, у
вас о многом свои представления, но, согласитесь, всему есть предел. Она,
видимо, вела очень беспорядочный образ жизни... боюсь, были даже публичные
скандалы. Это ужасно, с такими вещами невозможно примириться. Сын не
говорит мне всего, но я достаточно хорошо его изучила, чтобы самой обо
всем догадаться.
- А он знает о нашем разговоре? - спросил Уотервил.
- Понятия не имеет. Но не скрою, что я повторю ему все, что будет