"Генри Джеймс. Вашингтонская площадь" - читать интересную книгу автора

И прежде, чем Кэтрин успела решить, прощает она его или нет (позже, на
досуге, она поняла, что прощает), Морис Таунзенд заговорил о музыке,
которая, сказал он, составляет величайшее наслаждение в его жизни. В
Париже и в Лондоне он слышал всех великих певцов - и Пасту, и Рубини, и
Лаблаша (*6); после них можно сказать, что понимаешь толк в пении.
- Я и сам немного пою, - сообщил он. - Когда-нибудь я вам это
продемонстрирую - не сегодня, как-нибудь в другой раз.
Тут гость поднялся. Он почему-то не добавил, что споет ей, если она ему
сыграет, и, лишь выйдя на улицу, понял свою оплошность. Но напрасно он
себя укорял: Кэтрин не заметила неучтивости. Ее захватило пленительное
звучание фразы "как-нибудь в другой раз", которая, казалось, уводила
далеко в будущее.
Однако это еще более обязывало Кэтрин преодолеть стыд и неловкость и
доложить отцу о визите Мориса Таунзенда. И она решительно, даже резко
объявила о его посещении, лишь только доктор вошел в дом. Исполнив свой
долг, Кэтрин попыталась тотчас покинуть комнату. Но не успела: отец
остановил ее у двери.
- Ну что? Сегодня он тебе сделал предложение? - спросил доктор.
Пуще всего она боялась этого вопроса, и все же ответом не запаслась.
Кэтрин, конечно, хотелось бы обратить разговор в шутку - ведь и отец,
наверное, шутил; но ей хотелось также ответить не просто "нет", а добавить
еще что-нибудь категоричное, что-нибудь колкое, чтобы больше он ей этого
вопроса не задавал: вопрос отца привел Кэтрин в мучительное смущение. Но
говорить колкости она не умела и с минуту стояла, взявшись за ручку двери,
молча глядя на своего ироничного родителя и улыбаясь.
"Да, - сказал себе доктор, - умом моя дочь не блещет!"
Но едва он сделал про себя такое замечание, как Кэтрин нашлась; она
решила обратить разговор в шутку.
- Надо думать, он отложил это до следующего раза! - воскликнула она,
засмеявшись, и быстро вышла из комнаты.
Доктор уставился ей вслед, недоумевая, - уж не всерьез ли говорит его
дочь? Кэтрин отправилась прямо к себе и, дойдя до своей двери, поняла, что
могла бы ответить иначе, лучше. Ей даже захотелось, чтобы отец снова задал
ей тот же вопрос, и тогда бы она сказала: "Да, мистер Морис Таунзенд
сделал мне предложение, и я ему отказала!"
Доктор, однако, стал наводить справки, полагая, что ему следует
побольше знать о молодом красавце, зачастившем в его дом. Для начала
доктор обратился к старшей из своих сестер, миссис Олмонд; не то чтобы он
сразу отправился к ней с расспросами, вовсе нет; не такое уж спешное было
дело, и доктор просто сделал запись, чтобы не забыть заняться им при
первой возможности. Доктору не свойственно было торопиться, волноваться,
нервничать. Но он все записывал, и записи свои просматривал регулярно. Со
временем среди них появились и сведения о Морисе Таунзенде, полученные от
миссис Олмонд.
- Лавиния уже приходила о нем расспрашивать, - сказала миссис Олмонд. -
Она до крайности возбуждена. Я ее не понимаю. В конце концов, молодой
человек ухаживает не за ней. Странная она женщина.
- Дорогая моя, - ответил доктор, - за двенадцать лет, что мы с ней
живем под одной крышей, я в этом вполне убедился!
- У нее какой-то неестественный склад ума, - продолжала миссис Олмонд,