"Генри Джеймс. Вашингтонская площадь" - читать интересную книгу автора

последовать совету Элизабет и отнестись к молодому человеку без всякой
предвзятости. Большой опасности это не представляло, ибо Кэтрин, которой
исполнилось уже двадцать два года, была, в сущности, цветком вполне
окрепшим - такой походя не сорвешь. Сама по себе бедность Мориса Таунзенда
еще не говорила против него; доктор не считал, что его дочь должна
непременно выйти за богатого. Ее будущее наследство казалось ему
достаточно солидным, чтобы обеспечить двух благоразумных людей, и если бы
среди претендентов на руку Кэтрин появился обожатель без гроша за душой,
но с хорошей репутацией, о нем судили бы лишь по его личным качествам.
Были и другие соображения. Поспешно и безосновательно обвинить человека в
меркантильных побуждениях представлялось доктору недостойным - тем более
что дом его пока не осаждали легионы охотников за приданым. И наконец, ему
было интересно проверить, действительно ли кто-то способен полюбить Кэтрин
за свойства ее души. Мысль о том, что бедный мистер Таунзенд и в гости-то
приходил всего дважды, вызвала у доктора улыбку, и он велел, чтобы в
следующий раз миссис Пенимен пригласила его к обеду.
Следующий раз настал очень скоро, и миссис Пенимен, конечно, с
величайшей радостью исполнила распоряжение доктора. Морис Таунзенд с
неменьшим удовольствием принял приглашение, и несколько дней спустя обед
состоялся.
Доктор справедливо полагал, что не следует принимать молодого человека
одного; это выглядело бы поощрением его ухаживаний. Так что пригласили еще
кое-кого. Но главным гостем на обеде был - не по видимости, а по сути -
все-таки Морис Таунзенд. Есть основания думать, что гость стремился
произвести хорошее впечатление, и если он потерпел неудачу, то не потому,
что приложил мало ума или стараний. За обедом доктор почти не разговаривал
с молодым человеком, но наблюдал за ним очень внимательно, а когда дамы
вышли из-за стола, предложил ему вина и задал несколько вопросов. Морис
был не из тех, кого надо тянуть за язык, а отведав великолепного кларета,
уже вовсе не нуждался в поощрениях. Вина доктор держал превосходные, и
надо честно сказать: поднося к губам бокал, Морис отметил про себя, что
вкус к хорошим винам - а хорошие вина в этом доме не иссякали - весьма
привлекательная причуда в характере будущего тестя. На доктора сей
искушенный гость произвел немалое впечатление; он понял, что мистер
Таунзенд - личность не совсем обычная. "Человек он способный, - решил отец
Кэтрин, - определенно способный, светлая голова. И сложен весьма неплохо -
как раз таких и любят дамы. Но мне он, пожалуй, не нравится". Доктор,
однако, держал свои наблюдения при себе, а с гостями говорил о дальних
странах, - предмет, касательно коего Морис выложил много таких сведений,
которые доктор мысленно определил как "басни". Доктор Слоупер мало
путешествовал и теперь позволил себе усомниться в правдивости иных
рассказов этого забавного шалопая. Доктор не без гордости считал себя
отчасти физиономистом, и, в то время как молодой человек
разглагольствовал, наслаждался сигарой и подливал себе вина, хозяин дома
не сводил внимательных глаз с его живого, выразительного лица. "Ишь, какая
уверенность в себе, - думал доктор. - Пожалуй, такого я еще не встречал. И
чего только не придумает, чего только не знает. В мое время молодые люди
меньше знали. Я, кажется, решил, что у него светлая голова? Определенно! И
он не потерял ее после бутылки мадеры и полутора бутылок кларета!"
После обеда Морис Таунзенд подошел к Кэтрин, которая стояла у камина,