"Генри Джеймс. Вашингтонская площадь" - читать интересную книгу автора

свете. Поклоняясь отцу, бедняжка получала такое необыкновенное
наслаждение, что доля благоговейного страха, примешивавшегося к обожанию,
не ослабляла дочерней любви, а, напротив, придавала ей особую остроту.
Больше всего на свете Кэтрин хотелось, чтобы отец был ею доволен, и само
понятие счастья заключалось для нее в сознании, что ей это удалось.
Удавалось же ей это только в известных пределах. Хотя отец обыкновенно был
к ней очень добр, Кэтрин отлично чувствовала эти пределы, и преодолеть их
составляло цель ее жизни. Кэтрин, разумеется, не знала, что отец от нее в
отчаянии - хотя раза три-четыре он откровенно дал ей это понять. Детство
ее прошло мирно и благополучно; но к восемнадцати годам миссис Пенимен не
научила ее думать. Доктор Слоупер хотел бы гордиться своей дочерью;
гордиться, однако, было нечем. Нечего было и стыдиться, конечно, но это не
могло удовольствовать доктора, человека гордого, который предпочел бы
считать свою дочь существом необыкновенным. Она вполне могла бы оказаться
миловидной и стройной, умной и незаурядной девушкой, ибо ее мать была в
свое время самой очаровательной женщиной в Нью-Йорке, а что касается отца,
то он, разумеется, знал себе цену.
Мысль о том, что он произвел на свет самое заурядное существо, порой
вызывала у доктора чрезвычайную досаду; иногда он даже находил известное
удовлетворение в том, что жена его не дожила до этого позорного открытия.
Доктор и сам пришел к нему не сразу, а окончательное мнение о дочери
составил лишь, когда Кэтрин выросла. Доктор долго ждал, что она проявит
себя, и не спешил с заключениями. Миссис Пенимен постоянно восхищалась
характером Кэтрин, но доктор умел правильно истолковать восхищение сестры.
Оно объяснялось, по его мнению, просто-напросто тем, что у Кэтрин
недоставало ума, чтобы разглядеть, какая недалекая особа ее тетка, и
ограниченность племянницы, естественно, была по душе миссис Пенимен.
Однако и она, и ее брат преувеличивали ограниченность девушки; Кэтрин
любила тетушку, знала, что должна быть ей благодарна, но относилась к ней
без малейшей примеси того почтительного страха, который заставлял ее
благоговеть перед отцом. Способности миссис Пенимен представлялись Кэтрин
довольно скромными: она способна была охватить их мысленным взором, и
видение это ее отнюдь, не ослепляло; а вот удивительные дарования отца
терялись для нее в какой-то светозарной перспективе, но и там не
обрывались - просто взор Кэтрин был уже не в состоянии их обнять.
Не надо думать, будто доктор Слоупер вымещал на дочери свое
разочарование или давал ей почувствовать, насколько она обманула его
ожидания. Напротив, боясь оказаться к ней несправедливым, он с примерным
старанием исполнял отцовский долг и признавал, что дочь у него преданная и
любящая. К тому же доктор был философ: он выкурил великое множество сигар,
размышляя о своей неудаче, и в конце концов смирился с ней. Он убедил себя
в том, что и не рассчитывал ни на что другое; его рассуждения отличались,
впрочем, некоторой странностью. "Я ни на что не рассчитываю, - говорил он
себе, - и, стало быть, если дочь меня чем-то приятно удивит, я только
выиграю; а если не удивит, я ничего не потеряю". Кэтрин в то время
исполнилось восемнадцать лет, так что скороспелыми выводы ее отца назвать
нельзя. В этом возрасте девушка, кажется, не только не могла уже никого
удивить, но и сама как будто потеряла способность удивляться, - такая она
была тихая и безучастная. Люди, склонные выражаться однозначно, называли
ее флегматичной. Но безучастность ее объяснялась застенчивостью, ужасной,