"Элоиза Джеймс. Укрощение герцога ("Четыре сестры" #3) " - читать интересную книгу автора

за ней.
- Он староват для меня и слишком много пьет, - быстро нашлась Имоджин.
- Но тебе же больше двадцати одного года, - заметила Джози со своей
обычной сокрушительной прямотой. - И ты уже вдова.
- Рейф тебе не может подойти, дорогая, - сказала Аннабел, беря Имоджин
за руку. - Но кое-кто окажется вполне подходящим.
Губы Имоджин тронула неуверенная улыбка.
- По правде говоря, - сказала она, - я из тех редких людей, которые
могут полюбить всего раз в жизни, Аннабел.
- Если бы мы могли рассчитать момент, когда влюбимся, с такой же
легкостью, с какой я составила этот список, - сказала Джози, - мир был бы
гораздо более приятным местом. Я смогу влюбиться, только если мужчина
поклянется мне в вечной неувядаемой любви.
- В таком случае удачи тебе, - пожелала Имоджин с каким-то неподобающим
отзвуком безутешности в голосе.
Аннабел сжала ее руку.

Глава 2
О беседе, не предназначенной для чужих ушей и состоявшейся тремя месяцами
раньше

Май 1817года ,
Холбрук-Корт, резиденция герцога Холбрука
Перед ним маячили нос и подбородок, но он не видел талии. Зато
определенно мог рассмотреть глаза.
Даже для человека, проводившего больше времени перед зеркалом на
Варфоломеевской ярмарке*, чем перед собственным в своей спальне, Рейф узнал
эти глаза. Сильно затененные под прямыми бровями. Такие глаза были у него. И
у его отца.
______________
* Варфоломеевская ярмарка - главная ярмарка тканей в Лондоне,
проводившаяся ежегодно 24 августа, в День святого Варфоломея.

Будто одно из волшебных ярмарочных зеркал ожило, и теперь перед ним
стоял тот, кто в них отражался. Например, на Варфоломеевской ярмарке
человек, располагающий двухпенсовой монетой, мог увидеть существо с двумя
головами или трехногого цыпленка. А при наличии второго двухпенсовика -
поглядеть на себя со стороны в комнате иллюзий, где диковинное зеркало
показывало человека с пузом, похожим на рождественский пудинг. Рейфу это,
пожалуй, не очень-то нравилось. Даже когда он выпрямлялся и принимал
достойную позу, подобающую герцогу Холбруку, это не меняло дела.
Граф Мейн потешался над бесплодными усилиями Рейфа. Он любовался своей
отточенной элегантностью в зеркале, делавшем его похожим на гибкую, как ива,
нимфу.
- Попробуй-ка это, - говорил он. - Оно тебе больше понравится.
Втайне Рейф попробовал. Его отражение в узком зеркале не обнаруживало
дородного стана. Он увидел человека напряженного и подтянутого, будто
никогда и не встречавшего рассвета с полным брюхом и головной болью.
А теперь случилось так, как если бы это второе зеркало ожило, и
отразившийся в нем человек стоял перед ним.