"Зое Дженни. Зов морской раковины " - читать интересную книгу автора

попыталась симулировать и нарисовала себе на трусиках красные пятна.
Но Элизе то, что произошло с ней, показалось равносильным болезни. "К
этому нужно привыкать, - сказала Юлия. - Они будут приходить каждый месяц.
Попей свежего чаю и марш в кровать".
Юлия была рада, что Элиза пришла к ней, а, например, не к госпоже
Розенберг. Ведь она считала себя хранительницей всех тайн дома, и если
что-нибудь происходило, именно ей первой полагалось узнать об этом.
С тех пор Элиза стала внимательней наблюдать за собственным телом. В
нем появилось что-то своенравное, способное внезапно все изменить. Ее тело
вдруг стало враждебным существом, с которым нужно было бороться, чтобы
получить над ним власть. Элиза заставляла себя обливаться холодной водой,
рано утром выгоняла свое тело, еще вялое после сна, на свежий воздух. Она
бегала по дорожкам холма, мимо домов и обнесенных забором садов, пока
участившееся дыхание не прогоняло спокойствие сна. Пот стекал по спине между
лопаток и щекотал кожу. Бегущие вперед ноги, казалось, передвигаются будто
механические. Она хотела приостановить наступление дня, продлить
предрассветные сумерки и задержать приход тех часов, которые выносили ее в
день, на яркий свет, к людям.
Только перед церковью на вершине холма Элиза всегда останавливалась и
заходила в церковь. Там стояли статуи святых из серого камня; она
рассматривала обращенные в себя глаза, каменные рты. Рельеф на стене
изображал святого, вокруг которого порхали птицы: святой протянул к ним
руки, будто вел с птицами беседу. Элиза приходила в церковь к статуям и к
рельефу как в гости к друзьям.
На занятиях Элиза измеряла взглядом высоту и ширину стен, выступавших
за господином Розенбергом, лишь бы не смотреть туда, где он сидел,
подбрасывая ей слова то сердитым, то мягким голосом, - эти слова отскакивали
от Элизы, будто адресованные не ей. Один раз она случайно встретилась с ним
взглядом, и господин Розенберг вздрогнул от выражения ее глаз, сказавших
ему, что он, к сожалению, непоправимо заблуждается и все попытки заставить
ее говорить лишены смысла. От этого дерзкого взгляда на него накатил приступ
смеха. Элиза продолжала глазами изучать комнату. На полке, где у господина
Розенберга хранились карточки пациентов, стояла фотография в рамке, на
которой взгляд Элизы всегда задерживался. На снимке была изображена Мария
Розенберг с трехлетним малышом на коленях; за ними стоял господин Розенберг,
он гордо улыбался в камеру, положив руки на плечи жены, и руки были точно
стороны треугольника.

На этом занятии господин Розенберг понял, что расстройство речи у Элизы
не болезнь, а решение. Различные методики, системы и стратегии, которые он с
успехом применял в работе с другими пациентами, на Элизу не действовали.
Когда на следующий вечер она вошла в кабинет, в нем царил полумрак,
фотография с полки исчезла, окна были закрыты, а занавески задернуты. Только
от маленькой лампы на стол падал теплый конус света. Господин Розенберг
указал Элизе на стул. Он молчал и смотрел мимо нее в темноту. Элиза легко
откинулась на спинку стула, непринужденно скрестила руки на груди. Она
достаточно долго работала над своим молчанием и с головы до ног была в него
одета. Элиза думала о каменных статуях в церкви - она привыкла вести
разговор, не раскрывая рта. Господин Розенберг не мог не воспринимать ее как
феномен. Она была худенькой, узкие запястья казались хрупкими; в черных,