"Сильви Жермен. Книга ночей " - читать интересную книгу автора

Казалось, Эрмини-Виктория не умерла, а просто уснула заколдованным сном в
холодном мире, посреди ночи и звезд, посреди вод Эско и земли Фландрии.
Теодор-Фостен, с сыном на руках, опять сел к ногам Виталии,
бодрствующей у смертного ложа Эрмини-Виктории, уронил голову на материнские
колени и так замер, сторожа в тишине вечный сон юной дочери, которую сделал
своей женой.


7

Самый младший из Пеньелей получил имя Виктор-Фландрен. Его густая,
вечно спутанная шевелюра отливала медью, а глаза, исчерна-синие, имели одно
особенное свойство: левый зрачок был наполовину золотой. Эта золотая искра
сияла так ярко, что позволяла мальчику одинаково хорошо видеть и средь бела
дня и в самом густом ночном мраке.
Теодор-Фостен ходил вокруг сына, как загнанный зверь слоняется возле
дома, не зная, что он там найдет - убежище или новую ловушку. Его неодолимо
влекло к мальчику, но он не позволял себе безраздельно отдаться этой любви,
из страха нового страдания. Все, кого он любил, умирали или бесследно
исчезали, если не считать матери, давно превратившейся в тень самой себя;
любовь, которую он изливал на ближних, становилась проклятием. Война
превратила его в чудовище, отмеченное такими муками, таким отчаянием, что
теперь он ничего не мог коснуться, не загубив, как будто тот удар вражеской
сабли бесконечно повторялся и повторялся, все уничтожая на своем пути.
Но ведь и война тоже могла начаться снова, и новые властители могли
через несколько лет призвать его сына на поля сражений. Мысль эта неотступно
терзала Теодора-Фостена, превращаясь в истинное наваждение. Днем и ночью он
размышлял о том, как ему спасти сына, чтобы тот никогда не стал солдатом.
И в конце концов он решился на ужасное, но избавительное деяние.
Виктору-Фландрену как раз исполнилось пять лет. Однажды отец подозвал
его, и мальчик тотчас подбежал к нему, весело подпрыгивая. Они спустились с
баржи и немного прошли по слякотной тропинке, тянувшейся вдоль льняного поля
с почерневшими валками. Ребенку очень нравилось гулять вот так, с отцом, и
он носился вокруг него с неумолчным радостным щебетом. Дойдя до большого
валуна на обочине, Теодор-Фостен остановился, присел на корточки перед сыном
и, крепко сжав его ручонки, сказал: "Мой маленький, мой единственный, то,
что я сейчас сделаю, покажется тебе ужасным и причинит боль. Но я это
совершу для тебя, для того, чтобы спасти тебя от войны, от безумных наших
правителей и жестоких уланов. Когда ты вырастешь, ты поймешь меня и, может
быть, простишь". Ребенок слушал, ничего не понимая, но впервые отцовское
лицо испугало его. Теодор-Фостен разжал руки и внезапно с плачем покрыл
поцелуями пухлые розовые пальчики, лежавшие на его ладонях. Мальчик не
осмеливался пошевельнуться и отдернуть руки, он весь сжался, стараясь в свою
очередь не расплакаться. Отец резко встал на ноги, подвел Виктора-Фландрена
к валуну, схватил его правую руку, загнул на ней все пальчики, кроме
большого и указательного, которые прижал к камню, и, выхватив из кармана
топорик, одним ударом отсек оба пальца своего сына.
Потрясенный мальчик сперва так и застыл на месте, с кулачком, прижатым
к валуну. Потом он содрогнулся и с воплем кинулся прочь, через поле. У
Теодора-Фостена не хватило сил бежать за ним вдогонку. Жгучая боль