"Джером К.Джером. Люди будущего" - читать интересную книгу автора

Но он говорит с вами об этом при закрытых дверях, так как не может быть
уверен в том, что его прислуга не состоит на службе в сыскной полиции. Раз
как-то вечером я толковал с одним чиновником о политике, сидя в его
кабинете; в это время к нам вошла почтенная, седая женщина - экономка моего
собеседника, служившая у него более восьми лет и считавшаяся в доме своим
человеком. Увидя ее, он сразу прекратил разговор, затем, выждав время, когда
дверь закрылась за ней, обратился ко мне со следующими словами:
- О таких вещах лучше говорить с глазу на глаз.
- Но ведь вы смело можете доверять ей: она так привязана ко всем вам.
- Так-то так, а все-таки надежнее не доверяться никому.
И после этого он начал прерванный разговор.
- Гроза собирается, - сказал он, - временами я совершенно отчетливо
слышу запах крови в воздухе. Сам я стар и, быть может, не увижу ничего, но
детям моим придется пострадать, пострадать, как всегда приходится детям
страдать за грехи отцов. Мы сделали из народа дикого зверя, и вот теперь
этот дикий зверь, жестокий и неразборчивый, набросится на нас и растерзает
правого и виноватого без различия. Но это должно быть. Это необходимо.
Тот, кто говорит о русских общественных классах и корпорациях как о
глухой, эгоистической стене, стоящей на пути к прогрессу, тот ошибается.
История России будет повторением истории Французской революции, но с той
только разницей, что образованные классы, мыслители, толкающие вперед
бессловесную массу, делают это с открытыми глазами. В истории русской
революции мы не встретим ни Мирабо {Мирабо - граф Мирабо Оноре Габриэль
Рикети (1749-1791), деятель Великой французской революции. Был секретным
агентом королевского двора.}, ни Дантона {Дантон Жорж Жак (1759-1794) -
деятель французской буржуазной революции. Выступал за смягчение
революционного террора и был казнен.}, устрашенных неблагодарностью народа.
Люди, подготавливающие в настоящее время революцию в России, насчитывают в
своих рядах государственных деятелей, военных, женщин, богатых
землевладельцев, благоденствующих торговцев и студентов, знакомых с уроками
истории. Все эти люди не обладают ложным понятием относительно того слепого
чудовища, в которое они вдыхают жизнь. Они хорошо знают, что чудовище это
растопчет их, но вместе с тем им хорошо известно, что за одно с ними будут
растоптаны несправедливость и невежество, ненавидеть которые они научились
сильнее, чем любить самих себя.
Русский мужик, поднявшись, окажется более ужасным, более безжалостным,
чем люди 1790 года. Он менее культурен и более дик. Во время своей работы
эти русские невольники поют унылую, грустную песню. Они поют ее хором на
набережных, обремененные грузом, на фабриках, в бесконечных степях, пожиная
хлеб, который, может быть, им не придется есть. В этой песне поется о полной
довольства жизни их господ, о пиршествах и развлечениях, о смехе детей и о
поцелуях влюбленных.
Но припев после каждой строфы один и тот же. Если вы попросите первого
попавшегося русского перевести вам его, то он пожмет плечами.
- Да это просто значит, - скажет он, - что их время также наступит
когда-нибудь.
Эта песня - трогательный и неотвязчивый мотив. Ее поют в гостиных
Москвы и Петербурга; во время ее пения болтовня и смех исчезают, и через
закрытую дверь вползает молчание, словно холодное дуновение. Эта песня
напоминает жалобный вой ветра, и в один прекрасный день она пронесется над