"Джером К.Джером. Избранные произведения (Том 2)" - читать интересную книгу автора

по суду взыскать с них четыре пенса (которые они, кстати сказать, очень
хотели ему отдать, но румяный джентльмен категорически им это запретил). К
концу пути младшая дама вполне уверилась в том, что старшая хотела ее
обмануть, а старшая, не снеся такой обиды, ударилась в слезы.
Румяный джентльмен, так же как и я, ехал дальше, до вокзала
Чаринг-Кросс. У кассы выяснилось, что оба мы берем билеты до одной и той же
станции, и мы поехали вместе. Всю дорогу он продолжал обсуждать вопрос о
четырех пенсах.
Мы расстались у калитки моего дома, и он выразил необыкновенную
радость по поводу того, что мы соседи. Что так привлекало его во мне, я не
мог понять. На меня он нагнал смертельную скуку, и я отнюдь не поощрял его
восторгов. Впоследствии я узнал, что, по странному свойству своего
характера, он очаровывался всяким, кто только не оскорблял его открыто.
Три дня спустя он без доклада вломился в мой кабинет, по-видимому, уже
считая себя моим закадычным другом, и рассыпался в извинениях, что не зашел
раньше. Я охотно простил ему эту маленькую небрежность.
- По дороге к вам я встретил почтальона, - сказал он, вручая мне
голубой конверт. - И он мне дал вот это для вас.
Я увидел, что это счет за воду.
- Вы должны протестовать, - продолжал он. - Это за воду по двадцать
девятое сентября, а сейчас только июнь. И не думайте платить вперед.
Я ответил что-то в том духе, что за воду так или иначе нужно платить,
так не все ли равно когда - в июне или в сентябре.
- Не в том дело, - загорячился он. - Важен принцип. С какой стати вам
платить за воду, которую вы еще не использовали? Какое они имеют право
требовать с вас то, чего вы не должны?
Говорил он красноречиво, а я был так глуп, что стал его слушать. Через
полчаса он убедил меня, что речь здесь идет о моих правах человека и
гражданина и что, если я заплачу эти четырнадцать шиллингов и десять пенсов
в июне вместо сентября, я буду недостоин завещанных мне моими предками
привилегий и прав, за которые они сражались и умирали.
Он неопровержимо доказал мне, что водопроводная компания кругом
неправа, и, по его наущению, я сел и написал оскорбительное письмо
директору.
Секретарь ответил, что, принимая во внимание позицию, которую я занял,
они считают своим долгом рассматривать это дело как подлежащее
разбирательству в судебном порядке и полагают, что мой поверенный не
откажется принять на себя труд по защите моих интересов.
Когда я показал это письмо Поплтону, он пришел в восторг.
- Предоставьте это мне, - сказал он, складывая письмо и засовывая его
в карман. - Мы их проучим.
Я предоставил это ему. Оправданием мне может служить лишь то, что я
тогда был очень занят. Я писал некое произведение, которое в те времена
именовалось драмой-комедией. И то небольшое количество здравого смысла,
которым я обладал, по-видимому, полностью ушло на эту пьесу.
Решение мирового судьи до некоторой степени охладило мой пыл, но
только подогрело рвение моего новоявленного приятеля. Все мировые, заявил
он, - старые безмозглые дураки. Дело надо передать выше.
В следующей инстанции судья, очень милый старый джентльмен, сказал,
что, учитывая неясность в формулировке примечаний к данной статье закона,