"Джером К.Джером. Я становлюсь актером" - читать интересную книгу автора

прав. После этого он спросил меня, в каком костюме я собираюсь играть. Я
обдумал этот вопрос еще прежде, чем выучил роль, поэтому был так точен, как
только можно было пожелать, и мы, обговорив все детали, предусмотрели
поистине великолепный костюм. Он совсем не старался ограничить меня, хотя
поначалу я боялся, что он будет недоволен из-за затрат. Но нет, он,
казалось, как и я, был заинтересован только в том, чтобы все было сделано в
лучшем виде. Будет немного дороговато, сказал он, но "лучше сделать все
хорошенько, раз уж мы за это взялись" и я с ним согласился. Тогда он начал
подсчитывать сумму. Он сказал, что сможет достать вещи дешево, дешевле, чем
другие, потому что у него есть друг костюмер, который продаст ему вещи ровно
за столько, сколько они стоят. Я поздравил его, но так как личной
заинтересованности в этом вопросе не чувствовал, его чрезмерная точность
начала мне немного надоедать. Произведя вычисления, он пришел к выводу, то
девять фунтов покроют все расходы.
"И это очень дешево, - сказал он. - Вещи будут хорошие и всегда смогут
пригодиться". С чем я опять согласился и прибавил, что надеюсь, они будут
стоить этих денег, недоумевая, какое все это может иметь ко мне отношение.
И тут он осведомился, смогу ли я уплатить всю сумму сегодня или принесу
с собой в следующий раз.
"Я! Я платить! - воскликнул я, забыв от удивления грамматику. - Чего
ради?"
"Чего ради! Да ради костюма, - отвечал он. - Ведь вы не можете играть
без него, а если возьметесь доставать вещи сами, вы заплатите лишних четыре
фунта, только и всего. Если у вас нет с собой всей суммы, - добавил он
примирительно, - вы можете заплатить столько, сколько у вас есть, а я
постараюсь уговорить моего друга поверить вам в долг остальное".
Наведя справки среди других актеров, я выяснил, что трое из них уже
отдали ему около пяти фунтов каждый, а четвертый собрался вручить ему четыре
фунта десять шиллингов на следующий день. Мы вместе с еще одним актером из
труппы договорились подождать и посмотреть. Смотреть, впрочем, оказалось не
на что. Знаменитых профессионалов мы так и не увидели, а после следующей
вечерней репетиции больше не увидели и нашего антрепренера. Те, кто ему
заплатил, увидели еще меньше.
Тогда я подумал, что надо бы мне вести поиски путей на сцену самому,
без помощи агентов и объявлений. Тот же друг, который посоветовал мне не
писать писем антрепренерам, одобрил мое намерение и сказал, что лучше всего
время от времени заглядывать в "Оксиденталь". И я стал туда заглядывать.
Надо полагать, нет такого актера, который не знал бы "Оксиденталь", хотя
этот ресторан и пытается спрятаться в глубине темного дворика, несомненно,
от застенчивости своего характера, свойственной его профессии.
Там я нашел общество людей приятных и доброжелательных, ничего не
имевших против того, чтобы выпить за мой счет. Стоило мне, однако,
намекнуть, что я хотел бы попасть в их ряды, как они обращали на меня взор,
полный глубочайшего сожаления, и принимали озабоченный вид. Они печально
качали головами, рассказывали мне о своих испытаниях и делали все, чтобы
убедить меня отказаться от моего намерения. Но я видел в них эгоистов,
которые стремятся закрыть молодому дарованию путь на сцену. Даже если их
советы были искренни, рассуждал я, не стоит обращать на них внимание. Каждый
считает свою профессию наихудшей, и если начать искать себе такое поприще,
на которое вам рекомендовали бы вступить те, кто уже на нем подвизается,