"Мор Йокаи. Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта " - читать интересную книгу автора

На что мадьяры возражали: звучит разумно, однако был он сыном хорошего
человека да и сам человеком неплохим, неужели не заслужил так или иначе,
чтобы мы, памятуя о его пролитой крови, символом винопития не принесли свою
скромную жертву. И снова кувшин пуст.
Старик во злобе стал фанатически преследовать небесного нашего
спасителя. На следующем собрании допроповедовался до того, что Христос
отнюдь не был человеком, заслуживающим какого-либо уважения: во-первых, он
еврей, во-вторых, призывал к уплате подати и, следовательно, распяли его
вполне справедливо.
Венгерские господа и тут не дрогнули. Если Христос, возразили они, и в
самом деле был плохой человек, первый и прямой наш долг пролить его кровь и
в субстанции вина воспринять.
(- Занятные ребята эти венгры, - усмехнулся князь.
- Дьяволу они занятные ребята, - вскипел советник. - Кощунственные псы
заодно с поляками.
- Habet rectum,[6] - заметил князь. - Рассказывай дальше, сын мой.
И Гуго продолжал свою исповедь.)
Опустел последний кувшин вина, и благородный польский пророк объявил
тему следующей проповеди: он расскажет своим благосклонным слушателям, что
Христа, собственно, и вовсе не было на свете, а вся история - просто выдумка
попов. Таким образом и пылкое христопочитание венгерских господ иссякнет.
(- Ты и в этом погибельном собрании участвовал? - обрушился на
обвиняемого председательствующий советник.)
Упаси боже, достойный мой господин, разве я способен на такой
чудовищный поступок! Напротив, мне пришла в голову весьма богобоязненная
мысль, и я, восседая на ореховом дереве, обсудил ее с моей возлюбленной -
прекрасной Маринкой, - с некоторых пор отец держал дочку взаперти. Мы
решили, что когда еретики снова соберутся на богохульную проповедь, я выйду
под предлогом дозорного обхода и суну горящее полено в камышовую крышу
овчарни; слух о пожаре всполошит еретиков, все побегут кто куда, начнется
суматоха, станут вытаскивать утварь из дома, выпускать лошадей из конюшни -
тут уж будет не до того, чтобы барышень стеречь. А моя Маринка между тем
набьет мешок фамильным золотом и драгоценными камнями, вверенными ее
попечению. Я поймаю двух коней, и мы помчимся, незамеченные в дыму пожара,
прямиком в мой лагерь. И там заживем благочестиво, как муж и жена.
(- Да, это вполне богоугодная мысль, - решил князь.
- Ваше сиятельство! - не сдержался советник. - Да, incendiarii
malitiosi comburantur.[7] И сверх того еще raptus[8] и rapina.[9] За первое
положено decem juvencis puniatur,[10] за последнее - palu affigatur![11]
- Habet rectum, - согласился князь. - За поджог тебя самого надлежит
сжечь, дорогой сын мой, за похищение девицы оштрафовать на десять быков, за
разбой посадить на кол. Продолжай.)
Богоугодные эти планы не удалось исполнить: вышеупомянутая
ведьма-экономка пронюхала о приготовлениях барышни и шепнула хозяину. Меня
выследили, схватили, растянули на скамье и до тех пор оглаживали ореховыми
розгами, пока я не сознался, кто я. Немец и шпион. Хотел было старый пан
повесить меня на колодезном журавле, да один из благочестивых господ венгров
сжалился: "не пропадать же добру", сказал он и купил меня как раба. Ударили
они по рукам со старым паном, и пошел я за шестнадцать польских грошей. И
вот мы с венгром в Кракове, занятом его князем.