"Джеймс Джонс. Отныне и вовек (об американской армии) [H]" - читать интересную книгу автора

это была песня их полка. В подпитии он чередовал рассказы про Филиппины с
историями про Мексику, про постаревшего Дуболома, который уже не был
прежним "своим парнем", и про молодого Сэнди Пэтча [Пэтч Александер
Мак-Каррел (1889-1945) - американский генерал], который еще недостаточно
прославился и пока не стал "своим".
Но дядя Джон никогда - и уже тем более с племянником - не темнил,
объясняя, почему в шестнадцатом году вернулся в Харлан и всю первую
мировую рубил в забое уголь. Дядя Джон хотел быть фермером, и, вероятно,
именно это обстоятельство помешало ему до конца проникнуться Великим
Американским Ностальгическим Духом Романтики.
Конечно, было бы приятно думать, что шахтерский сын, чумазый мальчишка
с траурной рамкой грязи вокруг рта, готов смести со своего пути все
препятствия, чтобы стать военным, - до того он захвачен пламенной мечтой
увидеть мир и самому творить историю. Но дядя Джон Тэрнер не такой был
человек, чтобы взять грех на душу и спокойно смотреть, как его племянник
мечтает о полной приключений жизни, дорогу к которой якобы открывает
армия.
Все получилось не так, совсем не так.
Когда Пруит учился в седьмом классе, его мать умерла от чахотки. В ту
зиму на шахтах была большая забастовка, и мать умерла в самый ее разгар.
Будь ей дано право выбирать, она бы выбрала более подходящее время. Ее
муж-забастовщик сидел в окружной тюрьме с двумя ножевыми ранами в груди и
с проломленной головой. А ее брата, дядю Джона, застрелили помощники
шерифа. Несколько лет спустя об этом дне сложили "плач". В нем говорилось,
что в канавах Харлана кровь текла ручьями. Дядю Джона расписали в балладе
главным героем схватки - останься он в живых, сочинителям влетело бы от
него по первое число.
Юный Пруит смотрел на этот бой с очень близкого расстояния, ближе не
подойдешь. Но видел и запомнил он только своего дядю Джона. С двумя
мальчишками Пруит стоял во дворе и наблюдал за перестрелкой, пока одного
из ребят не царапнуло шальной пулей. После этого они побежали домой и, что
было дальше, уже не видели.
У дяди Джона был при себе его "сорок пятый", и он пристрелил им трех
помощников шерифа, причем двоих уложил, когда сам уже упал. Он сделал
всего три выстрела. Пруиту было бы интересно убедиться, не врет ли
фирменная гарантия "сорок пятого", но всем троим пули дяди Джона пробили
голову - поди тут не свались с ног. В кончик мизинца дядя Джон не попал ни
одному.
Так вот, когда умерла мать, не осталось никого, кто удержал бы Пруита
дома, разве что отец, но он сидел в тюрьме, к тому же за несколько дней до
этого отец здорово избил его, и Пруит решил, что отца можно в расчет не
принимать. Окончательно все обдумав, он взял из жестяной банки на кухне
два доллара - матери они уже не понадобятся, а отец перебьется, и вообще
нечего было драться - и ушел. Соседи собрали деньги на похороны, но он не
хотел видеть, как мать будут хоронить.
Умирая, мать заставила его дать ей одно обещание.
- Обещай мне кое-что, Роберт, - прохрипела она. - Ты весь в отца, такой
же гордый, такой же упрямый. Оно, конечно, в жизни пригодится, да только,
не будь меня, вы бы с отцом друг друга поубивали. А теперь вот умру, и
некому будет вас разнимать.