"Джулия Джонс. Крепость Серого Льда ("Меч Теней" #2) " - читать интересную книгу автора

мужчины. Звероловы, как правило, имеют дело с продажными женщинами, а
расчесанный отполированный рысий мех дает тепло, которое в Адовом Городе ни
за какие деньги не купишь.
Лаская мех рукавицей, Мида услышала в лесу крик. Тихий, похожий на вой
ветра в колодце, он покрыл ее кожу мурашками. Огонек свечи из желтого
сделался красным и задрожал. Мида чувствовала переливы этого воя своими
старыми хрупкими костями и знала, что ни одно живое существо не может
издавать такой звук.
- Раакс! - позвала она. - Собаки!
Нашаривая на льду свою палку, она ждала, когда они прибегут. Чтоб им
пусто было. Напрасно она позволила им погнаться за той лосихой. Но они
учуяли старость, и слабость, и гниение нанесенной волком раны, а таким
запахам не может сопротивляться ни одно животное, выращенное для охоты.
Если бы она их не отпустила, ей пришлось бы привязать их к вбитому в лед
колу. А Миде, как ни обидно ей в этом признаваться, нынче вечером было бы
трудно удержать в руке молоток.
На краю озера послышался еще один звук. Пятьдесят лет Мида ходила по
этим краям, ставила ловушки, сворачивала шеи и свежевала, и всегда ее
сопровождали собаки. Она слышала, как они скулят от боли, слышала, как они
дерутся из-за освежеванной лисы, - но никогда не слышала, чтобы они так
кричали.
Тонкий, страшный вопль до того походил на человеческий, что казалось,
будто кричит ребенок. Мида стиснула в кулаке трехфутовую палку ледяного
дерева, лет двадцать служившую ей посохом. Оно бледное, как молоко, это
дерево, и такое гладкое, что переливается при луне, будто сталь. Взятое из
сердцевины ствола, оно не коробится на самом сильном морозе, и только
сулльские мастера умеют его обрабатывать. Говорят, оно тупит пилы.
Сделанные из него луки неподвластны переменам воздуха и ветра. Только
сулльскому королю и двенадцати его мордретам, телохранителям, известным как
Ходячие Мертвецы, разрешалось иметь такие луки. Ледяное дерево должно расти
тысячу лет и выдерживаться еще пятьдесят - лишь тогда оружейник осмелится
вырезать кол из данна, срубленного в священные месяцы лета или поздней
весны.
Мида взяла палку поперек груди - знакомая тяжесть придавала ей
уверенности. Она прожила трудную жизнь, которую сама выбрала, и не достигла
бы своих лет, если бы легко поддавалась страху. У ночи много звуков -
темноту населяют черные рыси, рогатые совы, лунные змеи и призраки, и никто
из них не любит человеческого духа. Встав, Мида еще раз позвала собак.
Лед на краю озера захрустел под чьей-то тяжестью, поверх него
выступила вода, и собаки умолкли одна за другой.
Мида зубами стащила верхние рукавицы и сбросила их на лед. Какое
темное небо - не должно оно быть таким, когда на нем висит четвертушка
луны. Звезд то ли нет, то ли их блеск стал черным, как вулканическое
стекло. Луна и ночное небо. Ни одна сулльская молитва не обходится без этих
слов, и Мида, когда шагнула к берегу, тоже произнесла их незаметно для
себя, беззвучно шевельнув губами.
Проклятые глаза! Почему она ничего не видит? Старая роговая оболочка
на морозе работает медленно. Гнев охватил Миду так быстро, будто все это
время прятался под страхом. Она ненавидела свое старушечье тело, бугристое,
дряблое, с сухими костями. Иногда во сне к ней приходил Тай Черный Дракон,