"Андрей Юдин. Чиж: Рожден, чтобы играть " - читать интересную книгу автора

- Вечер за вечером постепенно со всеми знакомишься. "Ты эту песню
сыграть можешь?" - "Говно-вопрос!". Естественно, разговор о "бабках" даже не
заходил. Деньги делались на других людях. А эти были, по-нынешнему говоря,
"крышей".
Патриарх "лабушиного цеха" Михаил Шуфутинский, отыгравший не один год в
"проблемных" ресторанах Магадана и Камчатки, четко сформулировал правила
поведения для кабацких музыкантов: "Не выступать, когда не спрашивают. Не
садиться за стол, когда не приглашают. Не слушать то, что тебе не нужно
слышать. И вообще не лезть на рожон".
Способ существования в злачных местах повлиял и на характер Чижа:
"Каждый из вышеперечисленных пунктов можно отнести ко мне. Ну и плюс к тому:
раз уж пришел в кабак, - играй!.. Играй все, что ни скажут".
Когда публика была вялой, и парнос не шел, Чиж отводил душу, исполняя
пассажи на бас-гитаре или импровизации на клавишных. Гостей заведения этот
table jazz[15] не беспокоил ("в границах столика текла иная жизнь") - они
продолжали сосредоточенно пить разбавленную водку, закусывая котлетами
по-киевски и салатом "оливье".
- Иногда просили: "Серега, спой: "Улица, улица, улица родная, - ах,
Октябрьская улица моя!..". Ну сыграешь пару раз, они: "Кайфово!", сидят
бухают. И пока они тихонечко свои "терки" перетирают, я достаю талмуд с
нотами: "Ребята, играем "Тен Си-Си"!".
Чиж скоренько писал басисту гармонию, ставил ему на колонку. Говорил
ударнику, в каком размере стучать. И они начинали "копировать" альбом 1 °CC,
от начала и до конца, пусть и в упрощенном варианте.
- Между третьей и четвертой вещью опять споешь "Ах, Октябрьская улица
моя!" - и снова играешь. На следующий день приношу альбом Uriah Heep с
текстами, и тоже начинаем фигачить. Были в зале и понимающие люди: "О, "Юрай
Хип" - классно! Серега, ништяк!..".
Когда начались кабацкие "халтуры", Чиж перестал зависеть от
родительского кошелька. Именно тогда у него и появились первые джинсы.[16]
Это были итальянские "Rifle", которые продавались на чеки Внешторгбанка
(советский эрзац валюты) в спецмагазинах "Березка". Впрочем, Чижу они
достались от прежнего владельца уже изрядно вытертыми ("их носить-то
оставалось, наверное, день или два"). Но именно в этом и был весь кайф:
уважающий себя человек должен был иметь джинсы, вытертые до небесной
голубизны, а еще лучше добела. Тем не менее за счастье влезть в потрепанный
"Rifle", эту "спецодежду рок-н-ролльной касты", Чижу пришлось выложить 90
рублей, всю его месячную зарплату. (О новых джинсах самых престижных фирм,
типа "Lee", "Levi's" и "Wrangler", он даже не мечтал, они стоили не меньше
180-200 руб.)
- Я даже не могу это описать, - вспоминает Чиж, - но в джинсах я
почувствовал себя совершенно другим человеком. Уже сам факт, что у тебя
сзади, на пояснице, торчит кожаный лейбл - нет слов!.. И я каждый раз
засовывал рубашку поглубже в штаны, чтоб этот лейбл все читали. На мою
задницу оборачивался весь город.
А летом 1979-го ударник сманил Чижа и еще пару музыкантов на гастроли в
приполярный Мурманск. Дзержинцев приютил ресторан "Встреча", возле памятника
Солдату Алеше. Чиж убежден, что именно там, в портовом кабаке, он приобрел
важную часть школы игры.
- Когда на берег сходит целый экипаж, у каждого своя музыка в голове.