"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

почти вхолостую, потому что трех-, пяти- или семитонный грузовик вез 200 -
250 килограммов полезного груза. И многоопытные экономисты, бухгалтеры,
серьезные трезвые люди, озадаченно почесывали затылки в поисках подходящей
статьи, по какой можно бы пустить бензин, зарплату, амортизацию машин и
материально-техническое обеспечение всего этого мероприятия. Дорого, слишком
дорого.
- Дешевле не получится, - говорил Балагуров, стараясь убедить себя и
других. - Тут все впервые, все внове: и сама невиданная чудо-рыба, и
ловля-транспортировка ее, и содержание в пути... Приладиться надо,
усовершенствоваться во всем.
- А если пустить ее самоходом? - предложил Межов. - Снять с машин,
положить на землю, и пускай ползет в нужном направлении.
Профессор Сомов, оставшийся здесь научным консультантом, уточнил:
- В нужном кому? Если самому животному - поползет охотно, а если нам -
придется везти. Разные у нас направления.
- Нет, - сказал Балагуров. - Все дело в том, что едем мы слишком
медленно. А чем медленней движение, тем дороже путь.
- Все-таки лучше выпустить, - сказал профессор.
И опять начался спор, потому что вопрос-то задели нешуточный: тянуть
дальше или выпустить? Для пресноводного животного это - жить или не жить, а
для хмелевцев - как жить: изо всех сил тащить дальше дорогостоящее чудо или
отказаться от него. То есть махнуть рукой на громадные расходы и потери,
забыть о радости и воодушевлении, с какими была встречена весть о чуде,
похоронить надежды на достигнутый впервые в мире идеал и связанную с этим
идеалом.выгоду".
Трудный вопрос, проклятый вопрос.
И колонна продолжала двигаться дальше, рабочие трудились, печалились,
радовались, руководители и специалисты заседали, руководили, думали - все о
том же безразмерном чуде, потому что оно не кончалось и не давало нужных
выгод, а лишь обещало их. Со временем люди привыкли к этой
безрезультативности, и когда однажды утром Парфенька, несколько дней
пролежавший дома с гриппозным насморком, вернулся на головную машину и не
нашел в цистерне своей прекрасной наяды, то все почувствовали тайное
облегчение. Не то чтобы радостное, нет, была тут и горечь напрасной надежды,
и обида от такого непредвиденного исхода, и разочарование, но главенствовало
чувство облегчения: не надо больше тянуть это бесконечное чудовище, не надо
ничего ждать и можно вернуться к привычным бытовым заботам, к прежней своей
жизни.
Но от сказочной наяды отказались не сразу, выяснили, когда, как, куда
исчезла. Предполагали, что в одну из ночей, когда движение колонны
прекращалось, она уползла в залив на территории Суходольского района, но это
предположение легко опровергалось: никто ее ни в том заливе, ни в основном
русле Волги не видел, дорога до залива находилась в десятке километров,
кругом хлебные нивы, остался бы след, да и не успеет она вытянуть из
Ивановского залива за одну ночь бесконечное свое тело.
- А если назад втянулась, слушай? - предположил Сидоров-Нерсесян. -
Если на прежнее место захотела?
Эта версия была ближе к истине, хотя профессор Сомов и не сразу принял
ее. Во-первых, движение вспять не так уж удобно, а во-вторых, она могла бы
возвратиться гораздо раньше, в первые дни, а не сейчас, когда ее увезли за