"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

бежали дальше и дальше, а неумолимая метла выметала их также дальше и
дальше, перебрасывая наконец через Кавказский хребет и сметая в огромные
кучи на берегах Черного моря. Отсюда все, еще оставшиеся в живых,
нагружались на пароходы и простые кочермы и выбрасывались в Турцию...


Вся эта дикая травля - не умею найти другого слова - тянулась около
четырех лет, достигши своего апогея в 1863 году.

Я говорю об ужасах изгнания горцев как очевидец.


Очевидцу было в те времена, когда он это видел, от десяти до двенадцати
лет, а ни в этом ли возрасте все происходящее за пределами обыденной жизни
воспринимается особенно ясно и крепко западает в душу?


Физкультурник на турнике


Краснодарская жизнь моя, начатая с лета сорок третьего, хотя и была
позднее, смазалась в памяти сильнее, чем жизнь в Геленджике. Совсем не помню
очередности эпизодов.

Здесь говорили о немцах, они только что ушли. С замиранием сердца,
переходя на шепот, люди показывали друг другу здание гестапо с обгорелыми
окнами подвала и нижнего этажа. Это немцы, уходя, сожгли в подвале всех
арестованных. Люди видели, как сквозь решетки вырывался огонь, и тянулись
руки.

Наш двор задами смыкался с громадным пустырем, обнесенным забором. Это
называлось "тарбаза", то есть до немцев здесь располагалась под открытым
небом база хранения и выдачи разнообразной тары. Немцы устроили здесь
немецкое чудо. Они покрыли всю территорию ровным бетоном с покатыми,
бетонными же, холмами и пещерами - надземными и подземными ангарами. Это
была у них, сказать по-нашему, автобаза. Уходя, немцы и ее сожгли, но
наскоро, и все это бетонное пространство осталось уставленным бесконечным
числом обгорелых и полуобгорелых легковых автомобилей. У многих из них
крутился руль и нажимались педали, даже дверцы ходили туда-сюда. Мальчишкам
была благодать. Но как-то очень скоро и незаметно машины исчезли,
пространство оплели колючей проволокой, и сделалась опять тарбаза, даже
бетон сквозь землю провалился.

Мы играли во дворе и вдруг кто-то с улицы вбежал и что-то крикнул. Чего
он крикнул, я не разобрал или не понял, а все побежали. Я ухватил кого-то и
переспросил. Мне на ходу объяснили, зачем надо бежать на Сенную. Я, было,
кинулся, но сразу остановился. Я же был снова в доме, в семье, я был у бабы
Дуни, нельзя было уйти со двора, не спросив позволения.

- Можно я побегу со всеми смотреть, как вешают полицаев?