"Иехудит Кацир. Шлаф штунде " - читать интересную книгу автора

пахнувшим мылом и поМГтом, и вдруг ты встал надо мной на четвереньки,
посмотрел на меня желтыми сверкающими глазами, хищно улыбнулся, и я
захотела, чтобы это уже случилось скорее, и прошептала: иди! Ты спросил:
больно? Я сказала: нет. И слышала твое сердце, отбивающее по моей груди в
одном и том же ритме: я-люблю-тебя-я-люблю-тебя-я-люблю-тебя, - и
преисполнилась гордости.

И тогда прогрохотали вдруг тяжелые шаги по лестнице, и я ужаснулась:
немцы! Меня затрясло. Мы обнялись и прижались к стене, дверь открылась, и на
пороге, в нимбе послеполуденного света, вырос дядя Альфред. Как видно,
бабушка с дедушкой забыли предупредить его о своем отъезде и сказать, чтобы
не приходил сегодня к чаю. Он одним взглядом окинул наши потные тела,
пропитанный кровью платок, разбросанные по всему полу розы и поминальные
свечи, растерянно шмыгнул своим клубничным носом, взгляд его остановился на
какой-то точке на твоем животе, может, на пупке, когда он промямлил: что
это, дети?.. Это нельзя... В вашем возрасте... Не надо... Не дай бог,
бабушка узнает... Мы прикрылись простыней и молча, с опаской, как две
попавшие в западню кошки, глядели на него. Он опустил глаза на кончики своих
блестящих башмаков и продолжал: я, конечно, обязан рассказать ей... Кто
поверит... Дети... Кузены... Двоюродные брат и сестра... Еще, чего доброго,
не приведи бог, получится ребеночек с шестью пальцами... С двумя головами...
С хвостиком, как у поросенка... Так опасно... Кто бы подумал! И все вертел
головой справа налево, слева направо - от носа одного башмака к носу
другого, словно проверял, который из них лучше блестит. Потом снова поглядел
на тебя и сказал, уже почти не запинаясь и не заикаясь, что готов ничего
никому не рассказывать при условии, что вы с ним встретитесь тут завтра
после обеда, чтобы он объяснил тебе, сколь ужасно то, что мы сделали. Почему
только с ним? - возмутилась я, пытаясь защитить тебя, и дядя Альфред сказал,
что он считает тебя ответственным за все случившееся, и уж от кого-кого, но
от тебя, с твоим умом и твоими талантами, он не ожидал ничего подобного. Я
согласен, прошептал ты, и он вышел. В тот же миг, едва за ним закрылась
дверь, мы спрыгнули с дивана, снова подошли к столу и, положив одну руку на
книгу Библии, а другую подняв кверху, соединили большой палец с мизинцем и
продолжили свою клятву, на ходу придумывая слова:

И даже если у нас получится ребеночек
С шестью пальцами на каждой руке,
Или двумя головами,
Или маленьким хвостиком, как у поросенка,
Мы все равно станем любить его так,
Как будто он самый обычный ребенок
С пятью пальцами и одной головой
И вообще без хвоста.

Потом мы успели одеться и все прибрать, прежде чем бабушка с дедушкой
вернулись домой. Только темно-красное пятно, расцветшее на зеленой обивке
дивана, оставили на память. Засыпая, я слышала, как бабушка в гостиной
бормочет в оранжевую вазу на буфете: не понимаю, я ведь купила цветы к
субботе!.. А дедушка ласково утешает ее: ну, подумаешь, что за беда - у меня
тоже память стала не та... Забыл вот позвонить Альфреду, чтобы не являлся