"Нагаи Кафу. Соперницы " - читать интересную книгу автора

этот момент она заметила встречную коляску рикши, там тоже сидела гейша. "А
это кто же? Из какого дома?" - едва не вырвалось у Комае вслух. Если бы
встреченная гейша обернулась и посмотрела на нее в тусклом свете, льющемся
из окон домов на темной улочке, Комае, не робея, ответила бы ей взглядом,
настолько она теперь была в себе уверена.

7 ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ

Когда закатные лучи последних жарких дней осени, скользнув с крыши дома
напротив, проникли сквозь бамбуковые жалюзи на второй этаж дома гейш
"Китайский мискант", что по улице Компару, из-под лестницы послышался голос
служанки:
- Готова ванна, вода уже вскипела.
На втором этаже на полу растянулись пять гейш, все были одеты
по-домашнему. В бязевом кимоно юката, подпоясанном мягким бельевым
кушаком, - Комае. В ночной рубашке тонкого белого полотна - Кикутие. В
хлопковом исподнем и нижней юбке - Ханаскэ. Здесь же была гейша-ученица
Ханако и О-Цуру, совсем еще девочка, только недавно взятая в дом. Вот и все
пять.
Двадцатидвухлетняя Кикутие была низенькой, круглой и полной,
точь-в-точь золотая рыбка, как все ее прозвали. Широколицая и лупоглазая,
она была обладательницей крошечного, почти незаметного носа и короткой
толстой шеи, так что линия волос на затылке скрывалась у нее под воротом,
как у буддийских монахов. Фигурой она не вышла, но белый полный подбородок
вызывал желание почесать его, как чешут шейку котенка. Она всегда
причесывалась, как положено, в стиле цубуси-симада, а волосы щедро умащала и
подкладывала на лбу и висках валики, чтобы добиться желаемой пышности. В
любую жару она так густо наносила грим, что он едва ли не отваливался, а в
одежде имела пристрастие ко всему яркому. Поэтому злые языки говорили, что,
отправляясь на банкет, она больше была похожа на проститутку. Это будто бы
лишь подчеркивало ее юность, и в результате ей доставались лучшие гости.
Гейша в нижнем белье, которую звали Ханаскэ, отличалась вьющимися
волосами, плоским смуглым лицом и тусклым взглядом. Она была женщина
плотная, и, хотя годами, как говорили, не сильно отличалась от Комае, любой
бы дал ей на вид лет тридцать, она казалась уже не молодой. Это она отлично
знала и сама. Понимая, что среди примерно тысячи гейш, работающих в Симбаси,
она не может привлечь внимания ни красотой, ни обаянием, в гостиных она вела
себя соответствующим образом и трудилась больше служанок. Если она
оказывалась на банкете вместе с молодыми, красивыми и популярными гейшами,
то сразу склоняла перед ними голову и тактично старалась услужить, чтобы в
следующий раз ее пригласили опять. В результате все ее ценили, и приглашения
она получала не реже других. Кроме того, у нее даже был патрон, ростовщик,
который вот уже два или три года покровительствовал ей именно из-за того,
что она была некрасива, - по странной логике он находил это более
безопасным. Благодаря этому она была обеспечена и, считая свою
сберегательную книжку чем-то вроде амулета, никогда с ней не расставалась.
Ханако и О-Цуру, репетировавшие под аккомпанемент сямисэнов сцену
"О-Сомэ",
- Не пытайся задурить мне голову!
- Я же почти целую бутылку виски выпила! И сейчас еще голова