"Нагаи Кафу. Соперницы " - читать интересную книгу автора

марумагэ, принадлежавшая женщине лет пятидесяти. Судя по гербам семьи Удзи
на ее парадной накидке с мелким рисунком, женщина была домашней учительницей
музыки.токивадзу, а также имена трех гейш - исполнительниц танцев. Однако
Нансо, кажется, недолго задерживал на этом свое внимание, он сразу перевел
взгляд на оживленную толпу, которая была прямо перед ним и вокруг.
Опоздавшие, которые именно в это время один за другим в спешке прибывали в
театр, заполнили не только прогулочные коридоры, но и проходы между местами
на татами и "цветочными помостами", примыкающими к восточному и западному
краям сцены. Люди входящие и выходящие, беспорядочно снующие и замершие в
приветственных поклонах - это была не просто толчея, но толчея в самом
разгаре.
Интерес Кураямы привлекала именно эта театральная сутолока, а не
постановки собственных пьес, ему нравилось бесцельно наблюдать за публикой,
за ее модными нарядами и прическами. Если он, как драматург и критик,
получал приглашение на спектакль, то всегда считал своим долгом
присутствовать на нем, невзирая на то, где давали представление - в
маленьком зале на окраине города или в настоящем театре со сценой из
древесины хиноки. Однако он уже не отстаивал своего мнения с таким жаром,
как десять лет назад. Он старался написать что-нибудь хвалебное даже про
спектакль, который на самом деле с трудом мог смотреть, таким дурным он ему
казался. Однако порой похвала ему не удавалась, и он впадал в насмешку,
безыскусно и от души. Это доставляло огромное удовольствие просвещенным
театралам, и, хоть сам критик Нансо относился к себе без пиетета, в
последнее время его мнение, как ни странно, имело вес в самых неожиданных
кругах.
Десять лет назад, когда Нансо был завзятым театралом, он целиком
отдавался работе над пьесами дзерури и кегэн. Однако вместе с тем, как год
от года менялись вкусы его современников, он стал замечать, что и сам театр,
и уклад жизни актеров, и манера исполнения, да и пристрастия публики,
абсолютно во всем стали расходиться с его представлениями. Но такие уж
настали времена, и он сознавал, что глупо было бы сердиться на то, чего не
изменить, а потому лишь постарался как можно дальше отойти от своего
увлечения театром. Но два или три года назад повеяли какие-то новые ветры, и
пьесы, написанные им десятью годами ранее, начали появляться на сцене, они
непременно ставились в каком-нибудь театре раз или два раза в сезон. Сначала
ему было от этого очень горько, потом, наоборот, он подумал: неужели публика
наконец, прозрела? - и ощутил в душе некоторое торжество. В конце концов он
пришел к выводу, что своими пьесами всего лишь случайно угодил ко двору, ибо
суть новых веяний в том и состояла, чтобы ничему не отдавать предпочтения,
ведь новый век не делал различий между хорошим и плохим, старым и новым.
Отныне встречи с собственными творениями, поставленными на сцене, лишь
возвращали одинокую душу Нансо к дням юности, заставляя заново окунуться в
тогдашние печали и радости. И именно поэтому, хотя его пытались вновь
вовлечь в мир театра, сам он больше не строил честолюбивых планов. Нансо уже
изведал, как невыразимо сладостны воспоминания о былом, и предпочитал
рассеянно им предаваться, нежели деятельно участвовать в жизни
современников.
- Окинэ-сан, - Нансо обратился к учительнице музыки, - там, в восточной
ложе, вторая... это ведь О-Ман, исполнительница баллад огиэ? Постарела!
- Неужели и О-Ман тоже здесь? Госпожа, позвольте на минутку одолжить у