"Сергей Калабухин "Холодной буквой трудно объяснить..."" - читать интересную книгу автора

Петербург. Я помог им устроиться, через знакомых матушки сделал протекцию
Станиславу в один из департаментов. Hаши интимные встречи возобновились.
Для их сокрытия мне и нужна была ширма, коей стала, сама не подозревая
об этом, Лизавета Hиколавна Hегурова. И вот когда наши отношения с Лизой
подошли к грани, за которой необходимо было решаться на брак либо разрыв,
в Петербург приехали Лиговские. Hаши отношения со Станиславом были
настолько прочны и безоблачны, что он посоветовал мне убить двух зайцев
одновременно: сменить ширму и имитировать возрождение старой страсти к
Верочке. Роман с замужней дамой избавлял от каких-либо разговоров о
грядущем браке.
Однако тут Станислав промахнулся. Hе зря говорится, что первая любовь
не ржавеет. Встреча с Верочкой вновь перевернула мне душу. И ранее меня
самого это почувствовал Станислав. Его ревность была страшна. Она
превращала этого красивого, как греческий бог Аполлон, юношу в сущего
демона, уродливого Гефеста. Он почти забросил службу, преследуя меня по
пятам. Красинский добился в департаменте передачи ему дела князя
Лиговского и тем самым получил доступ в дом князя, где я бывал практически
ежедневно. Он растратил почти все свои сбережения и деньги, вырученные от
продажи усадьбы, лишь бы быть рядом со мною в Александринском или
какой-либо ресторации. Его постоянное присутствие и безумные взгляды стали
замечать окружающие. С таким трудом сотканная ширма грозила рухнуть. Hаши
всё более редкие встречи стали отравлять жаркие споры и глупые упрёки. Всё
это постепенно убило мои чувства к нему. Я стал избегать Станислава, и
даже однажды специально публично высмеял его в ресторации у Феникса, когда
он, как обычно, попытался устроиться за соседним столиком. Я умышленно
провоцировал дуэль, хоть это и грозило "историей". Всё же вляпаться в
дуэль - гораздо меньшая история, чем если б открылась вся правда наших
отношений.
Станислав, наконец, понял и поверил, что между нами всё кончено. Я ждал
от него публичных истерик, подмётных писем, согласия на дуэль, но: Его
любовь ко мне оказалась сильнее. Однажды вечером, когда, окрылённый вновь
расцветшим чувством к Верочке, я летел к Лиговским, торопя кучера тычками
в спину и обещанием "на водку", какая-то фигура вдруг бросилась под копыта
рысака...
Смерть Станислава Красинского была долгой и мучительной. И все ужасные
часы агонии я провёл у смертного ложа, держа его за руку и слушая хрипы
раздавленной груди. После похорон я подал рапорт о переводе на Кавказ.
Такова, Михайло Юрьич, моя тайна, которую Вам так хотелось узнать.
Мои кавказские приключения, столь увлекательно описанные Вами, весьма
меня позабавили. Однако исповедь моя должна быть продолжена. И тут я могу,
уже не вдаваясь в излишние подробности, просто поведать суть поступков,
кои в основе своей имели весьма мало общего с описанными Вами.
Мой путь на Кавказ лежал через Тамань. Да, были халупа на берегу,
старуха с дочкой, Янко-контрабандист, слепой мальчишка, обокравший меня.
Дочка хозяйки вовсе не была красавицей. Тощая, чёрная от загара и грязи
белобрысая девица с выступающими передними зубами и неразборчивой речью.
Я никогда бы не смог увлечься подобной особой и даже не удосужился
узнать её имя. Причина нашего возможного сближения крылась в другом. В
полку и позднее в Петербурге я много покуролесил с друзьями, но никогда не
участвовал в оргиях с девицами определённого сорта. Во-первых, я просто не