"Итало Кальвино. Космикомические истории " - читать интересную книгу автора

и пастбища, на которых паслись бы телята, чье мясо пошло бы в бульон; о
пространстве, в котором могло бы появиться Солнце, чтобы под его лучами
созревало зерно; о пространстве, в котором сконденсировались бы облака
звездных газов, чтобы из них возникло Солнце и стало греть; о множестве
разбегающихся звезд, и галактик, и галактических скоплений, и о том, что все
они необходимы, чтобы каждая галактика, каждая туманность, каждое солнце,
каждая планета держались на весу в пространстве. И в то время, пока мы о том
думали, в то время, когда синьора Ph(i)nko произносила: "...лапшу, ах,
ребятки..." - точка, в которой все мы находились, начала расширяться и
расти, достигая в поперечнике десятков световых лет, и сотен световых веков,
и миллиардов световых тысячелетий, и нас раскидало по всем углам вселенной
(синьора PbertPberd забросило даже в Павию), а она сама превратилась в
какую-то энергию - свет или тепло, не знаю, - та самая синьора Ph(i)nko,
которая в нашем замкнутом, мелочном мире одна оказалась способной на порыв
великодушия ("Ах, ребята, какой лапшой я бы вас накормила!"), порыв
всеобъемлющей любви, в один миг положивший начало и понятию пространства, и
самому пространству, и времени, и всемирному тяготению, и управляемому
тяготением миру, где могли появиться миллиарды миллиардов солнц, и планет, и
нив, и синьор Ph(i)nko, разбросанных по всем континентам всех планет и
месящих тесто перепачканными мукой и маслом руками, но где навсегда исчезла
она сама, оставив нас вечно по ней тосковать.

Когда впервые рассвело.
Перевод С. Ошерова

Дж. Р. Купер доказывает, что планеты солнечной
системы начали отвердевать в полной темноте, благодаря
конденсации бесформенной газообразной туманности.
Стоял холод и мрак. Но затем Солнце стало постепенно
уменьшаться, пока не приблизилось, наконец, к своим
нынешним размерам, и в результате такого усилия его
температура мало-помалу возросла на тысячи градусов, а
само оно начало излучать энергию в пространство.


- Да уж, тьма была кромешная, - подтвердил старый QfwfQ. - Я был совсем
мал и почти ничего не помню. Как всегда, мы находились все вместе - папа с
мамой, бабушка Бб-б, какие-то прибывшие к нам погостить родичи, синьор Йгг,
который потом стал лошадью, и мы - малыши. По-моему, я уже рассказывал вам
раньше, что на туманности можно было - как бы это сказать поточнее? - только
лежать, то есть оставаться в горизонтальном положении, не двигаться и
вращаться вместе с нею, куда она вращалась. Поймите меня правильно: мы
лежали не снаружи, не на поверхности - там было слишком холодно, - а внутри,
забившись в гущу газообразной и распыленной материи. Измерять и исчислять
время мы не могли: всякий раз, когда мы принимались считать обороты
туманности, между нами возникали споры, потому что в темноте у нас не было
никаких ориентиров, - и все дело кончалось ссорой. И мы предпочитали, чтобы
столетия скользили незаметно, как минута; нам оставалось только ждать, по
мере возможности не высовывать носа наружу, подремывать да время от времени
перекликаться, чтобы удостовериться, все ли здесь. И конечно же, чесаться,