"Итало Кальвино. Паломар" - читать интересную книгу автора

забвении, хотя смутно давит на сознание, как некая невыраженная потребность.
Паломар, пришедший за тремя бифштексами, объят почтительным благоговением
предо всем, имеющим какое-либо отношение к мясу. Здесь, среди мрамора, он
чувствует себя как в храме, сознавая: этим местом обусловлены и собственное
бытие его, и та культура, к которой он принадлежит.
Медленно минует очередь высокий мраморный прилавок, полки и подносы, на
которых выложено мясо; из кусков торчат таблички с указанием названий и
цены. Алую говядину сменяет розоватая телятина, ту - бледная ягнятина,
неяркая свинина. Горят объемистые отбивные, толстые круги говяжьего филе,
подбитые по краю лентой сала, вырезки - изящные и гибкие, бифштексы с
костью, за которую их можно ухватить, постнейшие массивные края и
постно-жирные слоистые куски для варки, и жаркое в ожидании бечевки, которая
его заставит уплотниться, сберегая сок... Дальше краски не такие яркие:
телячьи эскалопы и котлеты, хрящики, грудинка и лопатки, и уже мы попадаем в
царство задних ног барашков, и бараньих лопаток, далее белеет требуха,
темнеет печень...
Мясники, все в белом, машут за прилавком топорами, схожими с секирами,
огромными ножами для нарезки мякоти и свежеванья туш, орудуют пилами для
разрезания костей и молотками для отбивки мяса, вталкивая ими в мясорубку
вьющиеся розовые завитки. Разрубленные туши на крюках как будто бы
напоминают: каждый съеденный тобой кусок - противозаконно присвоенная часть
живого прежде существа.
На стене висит плакат с изображением быка в разрезе; он походит на
географическую карту, испещренную границами меж областями, представляющими с
точки зрения едоков различный интерес и вместе составляющими все животное,
исключая лишь копыта и рога. Это - карта, отражающая ареал распространения
человека, как и карта полушарий; обе - протоколы, призванные утвердить
присвоенное человеком право иметь в распоряжении, делить и без остатка
поглощать земные континенты и филе домашнего скота.
Следует сказать, что симбиоз быка и человека достиг на протяжении
столетий равновесия (обоим видам позволяя жить и размножаться), пусть
асимметричного (ведь человек, заботясь о кормлении быка, питать его собою не
обязан), но обеспечивающего процветание цивилизации, которая зовется
человеческой, хотя в каком-то смысле ей пристало называться
человеческо-говяжьей (частью она совпадает с человеческо-бараньей, меньше -
с человеческо-свиной, в зависимости от замысловатого распределения запретов,
налагаемых религией). В этом симбиозе Паломар участвует вполне сознательно,
всецело принимая существующее положение вещей: он хоть и признает в висящем
бычьем остове персону своего раскромсанного брата, а разрез филейной части -
раной, изуродовавшей его собственную плоть, но знает про себя, что
плотояден, что сложившиеся у него привычки заставляют его воспринимать лавку
мясника как обещание вкусового наслаждения и, глядя на краснеющие резаки,
воображать те полосы, которые оставит пламя на бифштексах, приготовленных на
рашпере, то наслаждение, с каким разрежет его зуб поджаренные ткани.
Чувства эти совместимы: в душе стоящего за мясом Паломара сдержанная
радость сочетается со страхом, вожделение - с почтением, забота о себе - с
сочувствием ко всем на свете. Такое состояние души другими, вероятно,
выражается в молитве.