"Итало Кальвино. Паломар" - читать интересную книгу автора

При построении модели, знал он, нужно из чего-то исходить, то есть
иметь такие принципы, основываясь на которых можно было бы при помощи
дедукции построить собственное рассуждение. Эти принципы - еще их называют
"аксиомы" или "постулаты" - сам никто не выбирает, их уже имеют, а иначе
вовсе невозможно было б думать. Значит, их имел и Паломар, однако же, не
будучи ни математиком, ни логиком, не потрудился сформулировать. Дедукцией,
однако, заниматься он любил, поскольку это можно делать в одиночку, в
тишине, не прибегая ни к каким приспособлениям, повсюду и всегда, гуляя или
сидя в кресле. К индукции же относился с определенным недоверием - быть
может, оттого, что личный его опыт казался Паломару приблизительным и
ограниченным. Поэтому построение модели представлялось ему чудесным
нахождением равновесия меж принципами (не вполне понятными) и опытом
(неощутимым), при этом результат его должен был бы быть куда солиднее и
первых, и второго. В самом деле, в правильно построенной модели каждая
деталь зависит от других и все взаимосвязано, как в механизме, который тут
же станет, чуть заклинит в нем какую-нибудь шестерню. Модель есть, по
определению, то, в чем ничего менять не надо, что работает безукоризненно; в
реальной же действительности налицо разлад, все распадается, и остается
только не мытьем так катаньем производить ее подгонку под модель.
Много приложил усилий Паломар для достижения такой невозмутимости и
отрешенности, чтобы значение для него имела лишь спокойная гармония линий
чертежа, а все надрывы, искажения и сжатия, которые должна была бы
претерпеть реальность, дабы уподобиться модели, он воспринимал как
мимолетные незначащие эпизоды. Но стоило ему на миг отвлечься от начертанной
на небосводе с идеальными моделями исполненной гармонии геометрической
фигуры, как в глаза бросался человеческий пейзаж с его уродствами и
катастрофами и линии модели представали в деформированном, искаженном виде.
Требовалась тонкая работа, чтобы постепенно подогнать модель под
вероятную реальность, а реальность - под модель. Податливость натуры
человеческой не беспредельна, как вначале думал Паломар; однако даже очень
жесткая модель способна проявить порою неожиданную гибкость. В общем, ежели
модель никак не может преобразовать реальность, нужно, чтоб реальность
повлияла на модель.
Правило синьора Паломара понемногу изменялось, и теперь ему уже был
нужен целый ряд моделей, по возможности преобразуемых одна в другую с
помощью комбинаторных методов, чтоб можно было выбрать из них ту, что
максимально соответствует реальности, всегда слагающейся, в свою очередь, из
множества реальностей, сосуществующих в пространстве и во времени.
При этом Паломар не разрабатывал моделей сам и не пытался применять уже
готовые, он только представлял себе в уме правильное применение правильных
моделей для преодоления той пропасти, которая, как видел он, все шире
разверзалась меж реальностью и принципами. В общем, маневрировать и
управлять моделями он не умел и не имел возможности. Подобными вещами
занимаются, как правило, совсем другие люди, судящие о функциональности
моделей по другим критериям, оценивая их не столько по исходным принципам
или воздействию на жизнь людей, сколько в качестве орудий власти. Что
достаточно естественно, поскольку всякая модель стремится смоделировать в
конечном счете именно систему власти; но если действенность системы
измеряется ее неуязвимостью и долговечностью, модель становится своеобразной
крепостью, внушительные стены коей заслоняют все, что за ее пределами.