"Итало Кальвино. Паломар" - читать интересную книгу автора

самого себя, точнее, собственное положение по отношению к миру. Раньше миром
он считал весь мир плюс самого себя, теперь - себя плюс мир, где его нет.
Мир без него - выходит, больше никаких тревог? Мир, где все то, что
происходит, не зависит от его присутствия, его реакций, обусловлено
каким-нибудь своим законом, надобностью или же причиной, не имеющими
отношения к нему? Волна плеснула о скалу, подтачивая породу, набегает новая,
еще одна, еще - неважно, есть он или нет, все так и будет. Вот отчего,
наверно, смерть приносит облегчение: когда очаг тревоги, коим мы являлись,
устранился, значение имеет лишь одно - как расположатся под солнцем и во
времени явления в их невозмутимой безмятежности. Вокруг сплошная тишь да
гладь, по крайней мере все стремится к этому, включая ураганы, извержения
вулканов и землетрясения. Но разве мир был не таким при нем? Ведь шторма
всегда несут в себе затишье, подготавливая миг, когда обрушится последний из
валов и ветер стихнет. Умереть, быть может, - значит очутиться в океане
вечных волн, где бесполезно дожидаться штиля?
Мертвые всегда взирают с осуждением. Места, стече-нья обстоятельств,
ситуации остались в общем те же, что при них, и узнавать бывает их приятно;
в то же время невозможно не заметить множества больших и малых перемен,
которые как таковые, может, и не вызвали бы возражений, отвечай они
закономерному развитию событий, но они необоснованны и беспорядочны, и это
действует на нервы - большей частью потому, что то и дело хочется вмешаться
и внести необходимую поправку, а когда ты мертвый, сделать это невозможно.
Отсюда внутренний протест, почти растерянность, но также и самодовольство,
характерное для тех, кто знает: главное - каким было их собственное прошлое,
а остальному придавать особого значения не стоит. Но все мысли вскоре
заглушает чувство облегчения от сознания: отныне все проблемы - это
трудности других, их личные дела. Умершим абсолютно все должно быть
безразлично, пусть теперь другие беспокоятся, и хоть это покажется
безнравственным, такая безответственность им доставляет радость.
Чем больше приближается к описанному состояние души синьора Паломара,
тем ему естественнее представлять себя умершим. Само собой, он не достиг еще
той благородной отрешенности, которая казалась Паломару свойством мертвых,
их неизъяснимого благоразумия, не вышел из пределов собственного "я", как из
туннеля, выводящего в иные измерения. Порой он верит, что хотя бы смог
избавиться от раздражения, которое испытывал всю жизнь, глядя, как другие
все делают не так, и полагая, что он сам на месте их, конечно, тоже ошибался
бы не меньше, но всегда бы это понимал. На самом деле он все так же
раздражается и сознает, что нетерпимость к промахам - чужим и собственным -
пребудет до тех пор, покуда будут промахи, которых не отменит никакая
смерть. Ну что ж, придется привыкать: для Паломара быть покойным - значит
притерпеться к разочарованию от того, что он такой, как есть, и уже нет
надежды, что изменится.
Паломар вполне осознает, какими преимуществами обладают перед мертвыми
живые, не из-за того, что их ждет будущее, - риск всегда велик, а блага
могут оказаться эфемерны, - а оттого, что у живых имеется возможность
сделать собственное прошлое благообразнее. (За исключением тех, кто
полностью доволен прошлым, но это случай слишком малоинтересный, чтобы
принимать его в расчет.) Жизнь человека складывается из совокупности
событий, и последнее способно наделить всю совокупность новым смыслом, но не
потому, что значит больше предыдущих, а потому, что место каждого события в