"Итало Кальвино. Тропа паучьих гнезд" - читать интересную книгу автора

стенах складов и флаги на заводских трубах. Но рабочие лишены всякой
сентиментальности. Они понимают реальное положение вещей и знают, как
изменить его. Потом некоторые интеллигенты или студенты, но их немного; их
видишь то тут, то там, с их идеями, смутными, чаще всего ошибочными. Для них
родина - слова или в лучшем случае книги. Но, сражаясь, они обнаружат, что
их слова не имеют никакого смысла, и откроют новые ценности в человеческой
борьбе и станут драться, не задаваясь никакими вопросами, пока не отыщут
новые слова и опять не обретут утраченные, старые, но теперь звучащие
по-иному, получившие совсем неожиданные значения. Кто еще? Да, иностранные
военнопленные, бежавшие из концентрационных лагерей и присоединившиеся к
нам; эти дерутся за самую настоящую родину, за далекую родину, на которую
они жаждут вернуться и которая для них еще роднее именно потому, что далека.
Но, понимаешь ли, все это - борьба символов; понимаешь, человек, для того
чтобы убить немца, должен думать не о конкретном находящемся перед ним
немце, а о каком-то другом, производя в своем сознании перестановку,
подмену, в силу которой вещь или личность становится китайской тенью, мифом?
Литейщик ерошит русую бороду; никакого смысла он во всей этой речи не
видит.
- Это не так, - говорит он.
- Это не так, - продолжает Ким, - я знаю. Это не так. Потому что есть
нечто иное, общее для всех, - ярость. Отряд Ферта - карманники, жандармы,
дезертиры, спекулянты, мешочники. Люди, существующие в складках общества и
за счет его пороков, люди, которым нечего защищать и бороться тоже не за
что. Они либо физически, либо психически неполноценны. У них не может
зародиться революционная идея, ибо они слишком крепко привязаны к
перемалывающему их колесу. Или же такая идея появляется на свет
изуродованной, порожденной злобой и унижениями, такой, какой она предстает в
бессвязных речах экстремиста-повара, напоминающих крики его сокола со
связанными ногами. Почему же тогда они дерутся? У них нет никакой родины -
ни настоящей, ни выдуманной. А между тем ты сам знаешь, что они обладают и
мужеством, и ненавистью. С детства ими движет исконная ярость, пылающая или
потухшая. Это - унизительность их жизни, мрак их пути, грязь их дома,
непристойные ругательства, которым они выучиваются, будучи еще детьми. Все
это становится ненавистью, неясной, глухой, беспредметной, которая здесь
находит выход, превращаясь в пулеметную очередь, в вырытую могилу, в
страстное желание убить врага. Но достаточно пустяка, одного ложного шага,
душевного выверта - и они оказываются по другую сторону, как, например,
Шкура, в "черной бригаде", и стреляют там с той же яростью и с той же
ненавистью. В кого стрелять - им все равно.
Литейщик бормочет в бороду:
- Выходит, то, что воодушевляет наших партизан... и фашистов из "черной
бригады"... это одно и то же?
- Одно и то же. Пойми, о чем я толкую. Одно и то же... - Ким
останавливается и тычет куда-то пальцем, словно в книгу. - Одно и то же, но
совсем наоборот. Потому что здесь - правда, там - ложь. Здесь что-то
распутывается, там еще крепче заковываются цепи. То бремя зла, которое
тяготеет над людьми Ферта, то бремя, которое тяготеет над всеми нами - надо
мной, над тобой, та исконная ярость, которая заложена во всех нас и которая
находит выход в выстрелах, в убийстве врагов, - все это то же самое, это
заставляет стрелять и фашистов, это вынуждает их убивать с той же надеждой