"Итало Кальвино. Тропа паучьих гнезд" - читать интересную книгу авторастенах складов и флаги на заводских трубах. Но рабочие лишены всякой
сентиментальности. Они понимают реальное положение вещей и знают, как изменить его. Потом некоторые интеллигенты или студенты, но их немного; их видишь то тут, то там, с их идеями, смутными, чаще всего ошибочными. Для них родина - слова или в лучшем случае книги. Но, сражаясь, они обнаружат, что их слова не имеют никакого смысла, и откроют новые ценности в человеческой борьбе и станут драться, не задаваясь никакими вопросами, пока не отыщут новые слова и опять не обретут утраченные, старые, но теперь звучащие по-иному, получившие совсем неожиданные значения. Кто еще? Да, иностранные военнопленные, бежавшие из концентрационных лагерей и присоединившиеся к нам; эти дерутся за самую настоящую родину, за далекую родину, на которую они жаждут вернуться и которая для них еще роднее именно потому, что далека. Но, понимаешь ли, все это - борьба символов; понимаешь, человек, для того чтобы убить немца, должен думать не о конкретном находящемся перед ним немце, а о каком-то другом, производя в своем сознании перестановку, подмену, в силу которой вещь или личность становится китайской тенью, мифом? Литейщик ерошит русую бороду; никакого смысла он во всей этой речи не видит. - Это не так, - говорит он. - Это не так, - продолжает Ким, - я знаю. Это не так. Потому что есть нечто иное, общее для всех, - ярость. Отряд Ферта - карманники, жандармы, дезертиры, спекулянты, мешочники. Люди, существующие в складках общества и за счет его пороков, люди, которым нечего защищать и бороться тоже не за что. Они либо физически, либо психически неполноценны. У них не может зародиться революционная идея, ибо они слишком крепко привязаны к изуродованной, порожденной злобой и унижениями, такой, какой она предстает в бессвязных речах экстремиста-повара, напоминающих крики его сокола со связанными ногами. Почему же тогда они дерутся? У них нет никакой родины - ни настоящей, ни выдуманной. А между тем ты сам знаешь, что они обладают и мужеством, и ненавистью. С детства ими движет исконная ярость, пылающая или потухшая. Это - унизительность их жизни, мрак их пути, грязь их дома, непристойные ругательства, которым они выучиваются, будучи еще детьми. Все это становится ненавистью, неясной, глухой, беспредметной, которая здесь находит выход, превращаясь в пулеметную очередь, в вырытую могилу, в страстное желание убить врага. Но достаточно пустяка, одного ложного шага, душевного выверта - и они оказываются по другую сторону, как, например, Шкура, в "черной бригаде", и стреляют там с той же яростью и с той же ненавистью. В кого стрелять - им все равно. Литейщик бормочет в бороду: - Выходит, то, что воодушевляет наших партизан... и фашистов из "черной бригады"... это одно и то же? - Одно и то же. Пойми, о чем я толкую. Одно и то же... - Ким останавливается и тычет куда-то пальцем, словно в книгу. - Одно и то же, но совсем наоборот. Потому что здесь - правда, там - ложь. Здесь что-то распутывается, там еще крепче заковываются цепи. То бремя зла, которое тяготеет над людьми Ферта, то бремя, которое тяготеет над всеми нами - надо мной, над тобой, та исконная ярость, которая заложена во всех нас и которая находит выход в выстрелах, в убийстве врагов, - все это то же самое, это заставляет стрелять и фашистов, это вынуждает их убивать с той же надеждой |
|
|