"Итало Кальвино. Тропа паучьих гнезд" - читать интересную книгу автора

на очищение и освобождение. Но, кроме того, есть история. В истории мы -
там, где освобождение, фашисты - на стороне, прямо противоположной. Ничто не
пропадает даром, ни один жест, ни один выстрел, хотя он, как ты понимаешь,
ничем не отличается от ихнего выстрела. У нас все служит освобождению если
не нас самих, то наших детей, построению человеческого общества, в котором
не останется места для злобы, светлого общества, где люди смогут быть
добрыми. Противная сторона - это сторона бесполезных жестов, бесцельной
ярости, бесполезной и бесцельной, даже когда она приводит к победе, потому
что она не делает историю, потому что она служит не освобождению, а
продолжению и увековечению той же ярости и той же ненависти. В результате
через двадцать, через сто или тысячу лет мы снова сойдемся и возобновим наш
бой с той же слепой ненавистью в глазах и пусть даже не отдавая себе в том
ясного отчета, мы - ради того, чтобы освободить себя, они - чтобы остаться
рабами. В этом - смысл борьбы, подлинный смысл, всеобщий, более глубокий,
чем всякие официальные формулировки. В стремлении человека к освобождению,
простому, элементарному освобождению от унижения: для рабочего - это
освобождение от эксплуатации, для крестьянина - от невежества, для
мещанина - от его табу, для парии - от развращенности. Я считаю, что наша
политическая работа состоит в том, чтобы использовать даже человеческую
слабость в борьбе против человеческих слабостей, ради нашего освобождения,
так же как фашисты используют нищету для увековечения нищеты и человека
против человека.
В темноте видны голубые глаза Литейщика и его русая борода. Он качает
головой. Он не знает, что такое ярость. Он точен, как механик, и практичен,
как горец; борьба для него - хорошо налаженная машина, механизм и назначение
которой ему отлично известны.
- Просто невероятно, - говорит он, - просто невероятно, как с такой
дурью в голове ты можешь быть хорошим комиссаром и столь ясно объяснять
людям их задачу.
Кима не огорчает, что Литейщик не понимает его: с людьми вроде
Литейщика надо говорить, оперируя только четкими понятиями, для них
существуют конкретные, определенные вещи и "дурь", для них не существует
промежуточной, темной зоны. Но Ким не думает об этом, потому что он
обладает, как ему кажется, некоторым превосходством над Литейщиком; его
цель - научиться рассуждать так же четко, как рассуждает Литейщик; не надо
только выходить за пределы той реальности, которая так естественна для
Литейщика, все остальное не так уж важно.
- Ладно. Привет!
Они дошли до развилки. Теперь Литейщик пойдет к Ляжке, а Ким - к Грозе.
Этой ночью перед боем надо проинспектировать все отряды, и им приходится
разделиться.
Все остальное не так уж важно. Ким шагает один по тропкам с болтающимся
на плече маленьким "стэном", напоминающим сломанный костыль. Все остальное
не так уж важно. В темноте стволы деревьев приобретают странные,
человекоподобные формы. Человек всю жизнь носит в себе детские страхи.
"Пожалуй, - думает Ким, - если бы я не был комиссаром, мне было бы страшно.
Научиться ничего не бояться - вот конечная цель всякого человека".
Анализируя с комиссарами обстановку, Ким всегда бывает логичным, но,
когда он размышляет, пробираясь один по горным тропинкам, вещи опять
представляются ему таинственными и магическими, а жизнь людей - наполненной