"Виктор Каннинг. На языке пламени" - читать интересную книгу автора

Лили засмеялась.
- Вы с ума сошли, Джонни! Зачем мне врать? - И вдруг вполне серьезно
добавила: - Неужели вы правда считаете меня лгуньей?
Гримстер встал и выключил магнитофон.
- Нет, не считаю.
- Слава Богу! - В ее словах звучало негодование; решив вступиться за
себя и одновременно доказать Гримстеру, что подобных обвинений не потерпит,
девушка ледяным голосом отрезала: - Иначе я перестала бы считать вас
порядочным человеком.
- Забудем об этом. - Гримстер поспешил переменить тему. Попытка выбить
Лили из седла обернулась против него самого. Он не хотел, чтобы девушка
оказалась лгуньей, и, как это ни странно, предпочел бы сохранить ее
расположение к себе. Лили нравилась Гримстеру, поэтому он стремился
понравиться ей тоже. Такое с ним случалось не часто.
- Пойдемте, - позвал он. - Я отвезу вас в Барнстепл. Заедем в ресторан,
а потом в парикмахерскую.

Они добрались до Барнстепла по залитой дождем долине реки Тау,
пообедали в отеле "Империал". Потом Гримстер довез Лили до парикмахерской.
Пока ей мыли и сушили волосы, Лили отдыхала, лениво перебирая в уме
события последних дней. Если не считать нескольких минут на чердаке, когда
она разглядывала вещи Гарри, Лили была счастлива, происходящее приятно ее
возбуждало. И впрямь лестно быть гвоздем программы, когда магнитофон включен
и Джонни задает вопросы наполовину бессмысленные. Он тоже хороший, но не
такой, как Гарри. Гарри, насколько она понимала, жить без нее не мог, хотя
кое-что и скрывал от нее. Впрочем, она все равно бы не поняла его тайн.
Джонни же и виду не подает, что она ему нравится. Не выказывает никаких
намеков на расположение. Галантный и вежливый, а внутри твердый, как
скала... Женщины чувствуют это интуитивно, говорила она себе. И еще: Лили
могла поспорить, что в этом виновата любовь. Гримстер не был ни помолвлен,
ни женат, не имел подруги. Странно. За таким пошли бы многие женщины. Лили
закрыла глаза, смакуя легко пришедшую мысль о близости с Джонни. После
смерти Диллинга она до боли скучала по его любви - иногда ей даже казалось,
что любой мужчина способен довести ее до экстаза, возникавшего в интимные
минуты с Гарри. Гарри первым этого добился, но она была не настолько глупа,
чтобы считать его незаменимым. Однако именно Гарри придал сексу совершенно
особое значение - словно воплотил ее давнишнюю заветную мечту. Между нею и
Гарри существовали чувства, о которых она не хотела говорить ни с кем.
Пожалуй, это были святые чувства. Неземные. Лили верила Гарри, когда он
говорил, что она особенная. Ей нравилось быть не такой, как все.
Она почувствовала, как по телу медленно разливается желание быть с
Гарри, и усилием воли отогнала его. Нет смысла страдать по ушедшему
безвозвратно. Время - лучший лекарь. И слово "время" выпустило из закромов
ее памяти одно из любимых стихотворений Гарри; лежа в теплом, наполненном
запахом шампуня воздухе, она прочла его про себя, но не так, как учил Гарри,
а стремительно, единым порывом: "Крылатое созданье - время. Пока хвалю я
сиянье красоты твоей, пока зову ее лучистой, оно взмахнет крылами и оставит
в глазах твоих туман едва заметный". Лили прочла все стихотворение и
закончила словами, неизменно смешившими Гарри: "Джаспер Мейн, 1604-1672". И
вдруг без всякой связи вспомнила, что у нее есть пять тысяч фунтов, а будет