"Виталий Каплан, Алексей Соколов. Полоса невезения" - читать интересную книгу автора

В общем, к часу у меня было уже рублей двадцать. И даже если отделить
долю рыжему Коляну, и отложить на жратву, остается еще что положить в
нагрудный мешочек. Еще бы месяц такого везения - и хватит на билет до
Северск-Дальнего. Без билета никак, наэкспериментировался. Ребро-то до сих
пор не срослось, ментовские дубинки дело свое знают.
- О, какие люди! - прервал мои мысли насмешливый голос. Я поднял
глаза.
Ну вот так всегда. Стоит о них подумать - и накличешь. А тем более
этот, сержант Венька Копалкин. Белокурая бестия из местного околотка...
Знаю я его прекрасно... Эх, как же здорово день начинался. И вот...
- Привет работникам помоечного фронта! - Венька вскинул руку в
шутливом приветствии.
И какая кикимора притащила его сюда, за пять кварталов от места
беспорочной службы? Или он сейчас отдыхает? Хотя в форме...
- День добрый, Вениамин Андреевич. Как жизнь, как настроение? - Я
пытался сделать беззаботный вид, но получилось, конечно, плохо. Нет у меня
актерских данных. Это мне еще и в школе изрядно мешало, а уж в новой
жизни - и подавно.
- Настроение у меня, как ты знаешь, всегда замечательное. - Венька
остановился, опершись плечом о стену забора. Я мысленно пожалел, что стенка
не свежепокрашенная. Да он, похоже, никуда не торопится. Совсем хреново.
- Так вот, Хромой, о настроении, - сообщил Венька, вынимая сигарету из
распатроненной пачки "Кэмела". - Оно бывает хорошее, а бывает и отличное.
Потому что лучшее, как известно, друг хорошего. Однако настроение, -
наставительно поднял он палец, - есть функция человеческого облика. Вот
посмотри на себя, Хромой. Что мы имеем на лабораторном столе? Грязное
млекопитающее, облюбованное вшами и прочей фауной. Его засаленные тряпки,
по недоразумению именуемые одеждой, нуждаются в очистительном пламени. Его
серая, сморщенная кожица не годится даже на абажур настольной лампы. Его
спутанные патлы, никогда не знавшие парикмахерских ножниц, навевают мысль
содрать скальп, согласно методике ирокезов. Что скажешь, существо?
Вся беда в том, что Венька Копалкин - философ. Из той гнусной породы
доморощенных гениев, которых надо сразу топить в ведре. Во всяком случае,
не допускать до грамоты. Читать им крайне вредно - начинают много о себе
понимать. От наших подвальных я слышал, будто Венька поступал в столичный
университет, и то ли сразу ему обломилось, то ли он вылетел на первой же
сессии... Только вернулся в родной курятник он до крайности обиженным на
человечество. Зачем-то подался в милицию, и его взяли с радостью. Все ж
таки десять классов за спиной, а с кадрами в Мухинске всегда был недобор.
Как ни странно, Копалкин в органах прижился, хотя выше сержанта так и
не взлетел. Посылали его куда-то повышать свою квалификацию, но кончилось
это дело позором - или не ту морду набил, или не на того и не тому стукнул,
а может, выпил не там, где надо... В итоге здешнему начальству намекнули,
что выше головы оно не прыгнет, и сержантские лычки - его потолок.
Впрочем, Венька не сильно стремился к карьере. Патрульно-постовая
служба давала ему некоторые доходы, а свободное время он посвящал
философическому самоусовершенствованию: покупал на лотках книжки
Блаватской, "Протоколы мудрецов", технику йогического секса и разнообразную
фантастику с вызывающе безвкусными обложками - всякие там "Обломы добра",
"Разрешенные глюки", "Скотобойню" и "Заподляну". Говорят, вечерами он