"Лина Кариченская. Охота на Птицу-Огонь" - читать интересную книгу автора

это, конечно, правильно. Если человек ранен, значит в чем-то он не
настолько хорош, насколько должен быть, где-то просчитался, допустил
ошибку, расслабился там, где надо быть начеку: Моей ошибкой стало то, что
я отвлекся. И при том самым элементарным образом: я разговорился с Ауреной.
Мы говорили о ягодах. Она рассказывала, мне где какие растут и в какое
время года их лучше всего рвать. Я старательно запоминал. "Подбирай знания
там, где их находишь", - говорил мне дед. И я подбирал.
Hа нас напали внезапно, впрочем как и предыдущие разы, но сейчас у меня
не выдалось даже секунды, чтобы избавиться от ноши и я принял бой с
Ауреной на руках. Все произошло очень быстро. Легкий толчок в плечо
отозвался болью и, скосив глаза, я увидел точащую из плеча черную стрелу,
одновременно почувствовав, что теряю равновесие. Я рухнул на колени -
Аурена вскрикнула и плотнее прижалась ко мне - с размаху вогнал
каплевидный щит острым концом в землю и, укрывшись за ним сдернул с себя
лук. При каждом движении в плече взрывалась такая боль, что хотелось
кричать и слезы наворачивались на глаза. Я выстрелил четыре раза, прежде
чем стрелы перестали петь в воздухе. Противники вновь отступили. Hо,
похоже, не все.
Я долго прислушивался прежде чем покинуть укрытие. Черенок стрелы
сильно мешал мне, и я укоротил его ножом, оставив около четырех дюймов. Я
не успел заметить, заточены эти стрелы или имеют металлический наконечник.
От этого зависит как я буду вытаскивать стрелу, если буду, конечно. Я
честно говоря еще не решил что лучше: умереть от яда или прорасти деревом.
Зажав нож зубами лезвием от себя (ко всем бедам не хватало только
порезаться) я пополз к тем валунам, из-за которых в нас стреляли,
подобравшись вплотную, еще раз прислушался, а потом со всей прытью на
которую был способен, перемахнул на другую сторону.
За камнями я увидел волка. Крупный, матерый зверь лежал неподвижно, а
из-под левой передней лапы торчала стрела. Моя стрела, четырехгранная с
черно-рыжим оперением. Боевой запал растаял, а вместо него накатила тоска.
Опустившись на колени я коснулся шеи зверя. Пальцы погрузились в жесткую
шерсть; я еще надеялся, что нащупаю пульс, биение жизни, но тщетно. Волк
был мертв. Что же ты, дружище, что же ты вот так, без борьбы. Что ж ты так
страшно, тезка? Почему я никогда не знал, что это так страшно. Или забыл?
Может и я однажды так же лягу под камнем со стрелою в груди:
Крик Аурены привел меня в чувство, и я встрепенулся, готовый бежать
куда угодно ей на помощь: Она стояла у меня за спиной, глядя на мертвого
волка, я шагнул к ней, заслоняя страшное зрелище и силой пригнув ее голову
к своей груди, крепко обнял здоровой рукой. Аурена заплакала, а я стал
медленно отводить ее к тому месту, где бросил оружие. Потом сходил к
речке, набрал во флягу свежей воды.
Аурена приняла ее из моих рук, я смотрел, как она пьет и думал: кто ты,
девочка, исцеляющая раненное дерево одним касанием, рыдающая над убитым
волком, словно над родным братом? Или он и вправду твой брат, родная
кровь? Я уж открыл было рот, но Аурена подняла глаза, и я проглотил свой
вопрос.
До вечера я похоронил волка - просто заложил тело камнями: во-первых у
меня не было лопаты, а во-вторых с одной рукой и раной, отзывающейся болью
на каждое движение не слишком разгонишься. Hо по-другому я не мог. Я не
мог просто так оставить его под открытым небом. Он вдруг стал мне близок,