"Лиз Карлайл. Соблазнить дьявола ("Дьявол" #3) " - читать интересную книгу автора

- Да, где должны были находиться вы.
Камелия поглаживала тонкими пальцами вторую мейсенскую статуэтку.
Когда-то эти движения маркиз считал эротичными, но теперь они выглядели
слегка опасными.
- Конечно, если бы там были вы, он вряд ли осмелился бы, не так ли? Но
вас не было. И он это сделал. - Она вдруг резко повернулась. - А я приняла
его предложение, Девеллин. Слышите меня? Я приняла.
На этот раз Камелия говорила серьезно. Ужасное неудобство. Хотя всегда
найдутся другие женщины. Ему ли не знать. Маркиз знал. У него просто нет
желания искать другую. К тому же он по собственному опыту знал, что когда
женщина сыта им по горло, нет силы, которая могла бы остановить ее. Девеллин
вздохнул и горестно развел руками:
- Дьявольщина, Кэмми, я сожалею, что дошло до этого. Она презрительно
вскинула голову:
- Я переезжаю завтра утром.
- К чему такая спешка? - пожал плечами маркиз. - Я имею в виду, что
могу обождать недели две, пока ты...
Последняя мейсенская статуэтка угодила ему в лоб. Полетели осколки.
Девеллин отшатнулся, но она подхватила его прежде, чем он коснулся пола.
- Ублюдок! Свинья! - Опять взлетели маленькие кулачки. - Мне следует
свернуть тебе шею, словно костлявому цыпленку!
- Все это уже надоело, хватит, - устало сказал он. Хорошо, что Камелия
не пишет собственные пьесы.
- Ублюдок! Свинья!
Девеллин просто рухнул на пол, хотя она все еще держала его за шею.
Сидони Сен-Годар была независимой женщиной. Поначалу ее независимость
годилась ей, как новые туфли с рискованно высокими каблуками: ходить в них
весьма затруднительно, имея слабую надежду, что не споткнешься и не упадешь
в изысканном обществе. Затем она вернулась в Лондон, на родину, и вскоре
обнаружила, что туфли начали жать. В отличие от Франции женская
независимость в Англии была ограничена целым рядом предписаний "должно" и
"следует".
После года печали Сидони наконец решила, что единственный выход - это
вообще сбросить обувь и бежать по жизни босиком. Теперь в свои двадцать
девять лет она сказала брату Джорджу, что хотела бы, чтобы после ее смерти
на ее могиле лежал камень с эпитафией: "Жизнь прожита сполна". Она
собиралась жить в полную силу, ибо жизнь, как ей хорошо известно,
непредсказуема, хотя старые пословицы и утверждают обратное. И хорошие, и
плохие люди могут умереть молодыми. А Сидони даже не была уверена, к каким
из них она относится. Хорошим? Плохим? Или понемногу к тем и другим?
Как большинство родовитых французских девушек, Сидони из-.под надежной
крыши матери попала за высокие стены монастырской школы. Где тем не менее
совершила один из самых безнравственных поступков: сбежала с красивым
мужчиной, у которого не было ни крыши, ни стен - в общепринятом смысле.
Вместо этого Пьер Сен-Годар имел прекрасный торговый корабль с капитанскими
апартаментами из двух кают и рядом иллюминаторов, из которых можно было
видеть мир, проплывающий мимо.
Но вскоре Сидони достаточно навидалась этого мира. Она продала корабль,
затем, упаковав свои вещи и забрав с собой кота, отправилась в Лондон.
Теперь она жила в аккуратном городском доме на Бедфорд-плейс, окруженном