"Евгений Карнович. Мальтийские рыцари в России (Историческая повесть из времен императора Павла I)" - читать интересную книгу автора

русские орлы, не только свидетельствовавшие, по правилам геральдики, об
особом благоволении государя к подданному, но и заявлявшие на этот раз о
родстве Скавронских с императорским домом. Теперь перед бывшими
крестьянами все стали принижаться; вельможи являлись к ним с поздравлением
и заискивали их милостивого внимания, а представители знатнейших русских
фамилий считали для себя не только за честь, но и за счастье породниться с
"графами Скавронскими". Не одни, впрочем, русские добивались этой чести -
руки бывшей крестьянки искал даже такой богатый и сильный польский магнат,
каким был Петр Сапега.
При возвышении Карла и Федора Скавронских не были забыты и мужья
сестер императрицы старшей - Симон Генрих, названный Симоном Леонтьевичем
Гендриковым, и младший - Михель Иоахим, названный Михаилом Ефимовичем
Ефимовским. В царствование Анны Иоанновны и в правление великой княгини
Анны Леопольдовны вся родня Екатерины I была забыта, но она вновь
поднялась при вступлении на престол императрицы Елизаветы Петровны, при
которой в 1742 году Гендриковы и Ефимовские получили графское достоинство
и обширные вотчины.
Случайный виновник возвышения Скавронских Федор умер бездетным, а у
старшего его брата Карла остался сын, граф Мартын Карлович, родившийся в
1715 году, следовательно, еще в бедной и низкой доле и сделавшийся потом
одним из важнейших русских вельмож, так как при императрице Елизавете
Петровне он был генерал-аншефом, обер-гофмейстером и андреевским
кавалером. Государыня особенно благоволила к нему: жаловала ему доходные
вотчины и не раз давала в подарок огромные суммы денег. Кроме того, он
женился на баронессе Марии Николаевне Строгановой, одной из богатейших
невест в тогдашней России. Умер он в 1776 году, и все громадное его
состояние досталось его единственному сыну графу Павлу Мартыновичу.
Молодой Скавронский был уже, по рождению, и богат и знатен. Пеленали
его андреевскими лентами с плеча императрицы. Тщательно воспитывали,
согласно требованиям того времени, под руководством иностранных
наставников, и в блестящем этом юноше, пригодном по выдержке хотя бы и для
версальского двора, никто не узнал бы родного внука латыша-крестьянина.
Павел Мартынович не отличался, впрочем, особыми умственными дарованиями и
имел одну сильную, ничем не удерживаемую страсть к вокальной
инструментальной музыке. Он воображал себя необыкновенным певцом, отличным
музыкантом и гениальным композитором. Страсть эта с годами развивалась все
сильнее и сильнее и, наконец, перешла в забавное чудачество, чуть ли не в
помешательство. Находя, что в России недостаточно ценят его музыкальные
дарования, молодой Скавронский решился на долгое время покинуть
неблагодарную родину, чтобы приобрести себе как певцу и музыканту громкую
известность за границей. С этой целью он, оставшись двадцати двух лет от
роду полным и безотчетным распорядителем отцовского богатства, пустился
странствовать по Италии, классической стране гармонии и мелодии. В Италии
жажда к славе по музыкальной части усилилась в нем еще более. Проводя
время то в Милане, то во Флоренции, то в Венеции, он окружал себя там
певцами, певицами и музыкантами, жившими на счет его необыкновенной к ним
щедрости. Он беспрестанно сочинял музыкальные пьесы, не удовлетворявшие,
однако, самому невзыскательному вкусу. Тратя большие деньги, он ставил на
сценах главных итальянских городов оперы своей собственной композиции,
оказавшиеся, впрочем, произведениями плохого качества. Несмотря на это,