"Алехо Карпентьер. Концерт барокко " - читать интересную книгу автора

сеньоры заморских земель. Но так или иначе, этот выряженный испанцем
Монтесума выглядел настолько неуместным, настолько неприемлемым, что
действие снова начало путаться, прерываться, пересекаться в сознании бедного
зрителя, и он, глядя на новое роскошное одеяние героя, этого побежденного
Ксеркса музыкальной трагедии, уже не мог отличить певца от множества других
переодетых людей, которые мелькали перед ним, словно прошлой ночью,
позапрошлой ночью или бог его знает когда - на карнавале, пока красный
бархатный занавес не закрылся под звуки мощного призыва к морскому бою,
брошенного неким Аспрано, другим "мексиканским полководцем", о котором
никогда не упоминали ни Берналь Диас дель Кастильо, ни Антонио де Солис в
своих знаменитых хрониках...
Снова звонко отбили время мавры на Часовой башне; на сцене слышался
торопливый перестук молотков, но Вивальди не уходил из оркестра; музыканты
чистили апельсины, потягивали из бутылок красное вино, а он, сидя на
табурете, просматривал ноты - запись следующего акта - и порой вносил
поправки, сердито черкая пером. Худая спина маэстро оставалась совершенно
неподвижной, пока он нервно перебрасывал страницы, вчитываясь в ноты с таким
вниманием, что никто не смел отвлекать его.
- Вылитый лиценциат Кабра *, - сказал мексиканец, вспомнив знаменитого
наставника из романа, который обошел всю Америку.
______________
* Кабра - персонаж романа Франсиско Кеведо "История жизни пройдохи по
имени дон Паблос".

- Я бы сказал, лиценциат Кабро *, - заметил Филомено, которого не
оставили равнодушным округлые бедра и розовые плечи Анны Джиро.
______________
* Кабро (cabro) - козел (исп.).

Но вот смычок виртуоза начал новое симфоническое вступление - на этот
раз в медленном, спокойном темпе, - сцена открылась, и перед ними предстал
большой зал, точно такой же, как на картине в койоаканском доме мексиканца,
изображавшей эпизод из истории конкисты, - и, пожалуй, картина эта более
соответствовала действительности, чем всё, что можно было увидеть до сих пор
тут. Теперь Теутиле (неужели надо окончательно примириться с тем, что это
женщина, а не мужчина?) оплакивала участь своего отца, захваченного в плен
вероломными испанцами. Однако оказалось, что Аспрано командует людьми,
готовыми освободить его: "Мои воины горят желанием скорее сесть в каноэ и
пироги, горят желанием покарать герцога (sic!), изменившего своему слову".
На сцену выходят Эрнан Кортес и императрица. Мексиканка разражается
патетической арией, в которой гордая отвага, приводящая на память царицу
Атоссу Эсхила, сочетается (в начале этого акта) с известным пораженчеством,
свойственным скорее Малинче *. Митрена-Малинче признает, что жила во тьме
идолопоклонства; что грозные предзнаменования возвещали поражение ацтеков.
Кроме того,
______________
* Малинче - ацтекское имя доньи Марины (см. прим. 2).


Per secoli si lunghi