"Алехо Карпентьер. Концерт барокко " - читать интересную книгу автора

Фальи (1876 - 1946).

- Назначение театра, как об этом писал один древний философ, состоит
также и в том, чтобы очищать нас от тревог, скрытых в тайных глубинах нашей
души... При виде искусственной Америки этого жалкого поэта Джусти я
почувствовал себя не зрителем, а актером. Я позавидовал Массимилиано Милеру,
надевшему одежду Монтесумы, она с пугающей достоверностью вдруг стала моей.
Мне почудилось, будто певец играет роль, предназначенную для меня, а я по
трусости и неумению оказался неспособен исполнить ее. Я вдруг почувствовал
себя как бы вне окружающей жизни, неуместным здесь, далеким от самого себя и
от того, что действительно было моим... Иногда необходимо уехать вдаль,
уплыть за моря, чтобы все понять по-настоящему.
Тут мавры Часовой башни отбили время, как делали это испокон веков.
- Осточертел мне этот город с его каналами и гондольерами. Плевал я на
Анчиллу, Камиллу, Джульетту, Анжелетту, Катину, Фаустоллу, Спину, Агатину и
всех остальных, чьи имена даже не запомнил. Хватит! Сегодня же ночью
возвращаюсь домой. Мне нужен другой воздух, чтобы вновь стать самим собой.
- Если верить маэстро Антонио, все тамошнее - одни сказки.
- Сказками питается великая история, не забывай об этом.
Сказкой кажутся наши дела здешним людям, потому что они утратили
понимание сказочного. Они называют сказочным все давно прошедшее,
непостижимое, оставшееся позади, - помолчав, заметил мексиканец. - Они не
понимают, что сказочное ждет нас в будущем. Будущее всегда сказочно.
...Теперь они шли по веселой улице Мерчериа, менее оживленной, чем
обычно, из-за дождя, моросившего так упорно, что вода начала капать с полей
шляп. Мексиканец вспомнил о поручениях, которыми наградили его накануне
отъезда там, в Койоакане, друзья и сотрапезники. Он, конечно, не собирался
разыскивать образцы мрамора, яшмовую трость и редкие фолианты или добавлять
к своей поклаже бочонок мараскина и римские монеты. Что же касается
инкрустированной перламутром мандолины... пускай вместо ее струн дочка
инспектора мер и весов щиплет собственные телеса, они вполне для этого
подходят! Но вот здесь, в музыкальной лавке, наверняка можно найти сонаты,
концерты и оратории, о которых так скромно просил учитель бедного
Франсискильо. Они вошли. Для начала продавец предложил им несколько сонат
Доменико Скарлатти.

- Великолепный парень, - сказал Филомено, вспомнив знаменательную ночь.
- Говорят, этот повеса сейчас в Испании и там добросердечная,
любвеобильная инфанта Мария Барбара уплатила все его карточные долги, а они
ведь знай растут, пока остается хоть одна колода карт в игорном доме.
- У каждого свои слабости. Этого всегда больше привлекали женщины, -
сказал Филомено, кивнув на концерты маэстро Антонио. Они назывались "Весна",
"Лето", "Осень", "Зима", и каждому предшествовал - в объяснение - прекрасный
сонет.
- Он-то всегда будет жить весной, даже если его настигнет зима, -
сказал мексиканец.
Но продавец уже восхвалял достоинства замечательной оратории "Мессия".
- Ни больше, ни меньше! - воскликнул Филомено. - Саксонец на мелочи не
разменивается.
Он раскрыл партитуру.