"Алехо Карпентьер. Превратности метода" - читать интересную книгу авторахрупкостью изображенного на афишах Гамлета, в томный облик которого он
должен был вдохнуть жизнь на сцене спустя несколько дней. Из других вагонов спускались Лукреция Бори, сверкающая зубками и косметикой, уже вошедшая в роль Розины, - в испанской черной юбке и с лилией в руках; и Габриэлла Безандзони - контральто с острым язычком, ее пышные формы так резко контрастировали с хилостью бледных североамериканских балерин, которые, засунув свои туфельки в прорезиненные чехлы, следовали за ней из президентского вагона; и Рикардо Страччиари - в замшевых перчатках, в черном сюртуке, будто прибывший на торжественные похороны родственника, - отвечал он на вопросы репортеров каким-то срывающимся, наигранным тоном; и худущий Мансуэто, долговязый, как учитель латыни из плутовской комедии, которому взбрело в голову появиться со шляпой дона Базилио под мышкой; и Николетти-Корман, которого уже видели в сорочке нараспашку, богохульствовавшего и подражавшего Шаляпину в "Мефистофеле" Бойто... День и ночь трудились над фрачным сукном и пикейными жилетами столичные портные, не выпуская из рук ножниц, тогда как портнихи порхали от примерки к примерке, чтобы закончить одно или подправить другое, удлинить юбку, углубить декольте, сузить платье для отощавшей от какой-нибудь душевной страсти, распороть швы для тучнеющей, расширить пояс для оказавшейся в положении, осовременивая, модернизируя - подгоняя вышедшее из моды к линии последних моделей. Из участников студенческих музыкальных кружков и орфеонов создали хоры; взялись за работу лучшие музыканты страны, наконец собранные в оркестр под управлением болонца чудовищного характера, который, не прерывая исполнение того или иного пассажа, выкрикивал указания в таком роде: "Фа-диез, козлище!" "Семиминима с точкой, ничтожество!..", "Dolce ma non "Травиате"), "Allegro con coglioni!"( Веселее, не будьте евнухами! (итал) (это в увертюре к "Кармен")- 204 и всечасно утверждал - строго следуя самому маэстро Тосканини, - что лучше обретаться среди шлюх и сутенеров, чем общаться с музыкантами, хотя как раз с ними - по завершении очередной репетиции - он, обернув шею махровым полотенцем, направлялся в таверну "Рим", всегда очень оживленную, чтобы перехватить там несколько стопок рома "Санта Инес", разбавив его аперитивом "Ферне бранка". В ожидании открытия сезона каждый вечер устраивались празднества в честь артистов из "Ла Скала" и Метрополитен-опера, которые, вечно уверяя, что они "не в голосе", в конце концов исполняли какой-нибудь романс из репертуара Пьедригротты или "Vorrei morire..." (Хотел бы умереть..." (итал) Тости. А тем временем - под перестук молотков, под ворчание, проклятия, невзирая на несчастные случаи, сломанные декорации, испорченные крышки люков, несмотря на потерю пик, поврежденный реквизит, отсутствие забытой еще в Италии прялки, неподходящие рефлекторы, не поднимавшийся вовремя дым из преисподней, несмотря на нашествие крыс в артистические уборные, дизентерию, майские колики, цветы, вызывавшие у сопрано аллергию, несмотря на схватку между Мансуэто и Николетти из-за местных мулаточек, несмотря на порванные и возобновленные контракты, пощечину, нанесенную скрипкой-концертино второму фаготу, вопреки бесконечным жалобам, потере голоса у разных певцов, двум фурункулам, вызванным климатом, москитам, запачканным платьям, тропическим ливням, грыжам, новой потере голоса, волдырям и сыпи, - был поставлен "Фауст", да на таком впечатляющем, запомнившемся всем уровне, что многое, наиболее примечательное, тут же |
|
|