"Алехо Карпентьер. Превратности метода" - читать интересную книгу авторапревратилось в любовные серенады местных трубадуров и стихотворцев - к
удивлению тех, кто не знал, откуда это пошло. Затем прозвучала великолепная "Кармен" с участием Безандзони и Карузо, хотя в акте с контрабандистами из-за нехватки мушкетов, потерянных где-то во время переезда, хористы были вооружены винчестерами, - но это могли распознать лишь знатоки. Позднее был показан "Севильский цирюльник", в котором Мансуэто представил дона Базилио таким смехотворным и кровожадным, что исполнение его превзошло игру Титта 205 Руффо в роли Фигаро - в трактовке и в оравадах. "Травиата" Марии Баррьентос вознесла публику до высот эстетического наслаждения: "Застольную" пришлось исполнять трижды - овация мешала продолжать по партитуре; волнующая сцена между старым Жермоном и Виолеттой вызвала с трудом сдерживаемые рыдания, и под конец столько цветов было брошено на подмостки, что исполнители, выходя отблагодарить зрителей, были вынуждены топтать розы, нарды и гвоздики... Триумфально сезон продолжался "Фавориткой" Доницетти, "Мартой" Флотова (одно из выдающихся достижений Карузо), "Гамлетом" Амбруаза Тома, "Риголетто" Верди и "Сомнамбулой" Беллини... Глава Нации чувствовал себя на седьмом небе. Опера изменила облик Столицы. После спектаклей фешенебельные кафе заполнялись публикой, блиставшей самыми дорогими и самыми искрящимися из драгоценностей, самыми роскошными платьями, -эту публику с улицы, через окна, рассматривал народ, пораженный тем, что лишь на расстоянии протянутой руки находился, как говорят, великосветский мир: до сих пор его можно было лишь воображать, читая бульварные романы, смотря кинофильмы из жизни миллионеров либо разглядывая обложки "Ярмарки тщеславия" Теккерея в газетных киосках, - да вдруг перенесенными в неведомые сферы знаменитых портретистов Джона Сингера Сарджента или Жана-Габриэля Домерга. "Мы людей формируем, Перальта, формируем людей", - повторял Президент, окидывая взглядом элегантное общество в партере, где в антрактах слышались лишь музыкальные итальянские термины: racconto, portamenti, fiato, tessitura, arioso... И все шло гладко до премьеры "Тоски", когда случилось нечто совсем непредвиденное: к финалу второго акта Флория вонзала кинжал в грудь Скарпиа- и галерка вдруг разразилась бурной овацией, оглушительной, настойчивой, беспрерывной, заставившей даже замолкнуть оркестр. До этого мгновения никто и ничего не пел, что могло бы вызвать подобный взрыв восторга, и обескураженное сопрано Мария Иерица - тем вечером был ее дебют - не знала, что предпринять, и машинально помахивала канделябром над трупом, над 206 Титта Руффо, донельзя пораженным, как она. Наконец раздавшийся сверху выкрик: "Смерть шпикам! Долой Вальверде!"- прояснил значение прогремевшей овации, вынудив Тоску покинуть сцену. Перед оркестром, смолкшим в полном замешательстве, быстро опустился занавес; полиция, ворвавшись на галерку, хватала тех, кто не успел удрать по лестницам. На следующий день "Андре Шенье" Джордано ставили в театре, окруженном войсками; зрительный зал оказался в условиях военной оккупации - офицеры и генералы в парадной форме были стратегически дислоцированы по креслам и рядам, в ложах. Но даже при всем этом - лишь перед зрителями открылся акт заседания революционного трибунала - неизвестно откуда донеслось восклицание: "Да здравствует Робеспьер!" Весь оперный театр бушевал - овации, перешептывания, шиканье, возгласы: это не имело никакого отношения ни к уровню музыкального |
|
|